Вурдалак-охранник действительно был недалеко. Шагах в десяти всего к земле приникла серая тень с угольками вместо глаз. Медленно перебирая лапами, она нюхом шла по следу. По его, Сергея, следу! Мертвец настиг бы его в темноте, и все было бы именно так, как представлялось, но помешала машина. Ударивший по глазам свет вывел Сергея из оцепенения.
— Гады! — хрипло выкрикнул он и снова бросился бежать.
9.
Он окончательно потерял представление о направлении и времени. Гарь сменилась болотом, под ногами хлюпало. Потом пошли заросли ивняка и опять лес. Только выбравшись неожиданно на широкую асфальтированную трассу, он немного перевел дух, а затем снова пустился бежать навстречу встающему солнцу, а значит — в сторону города. От попутных и встречных машин он прятался в кустах…
10.
— Не принимает! Через десять минут селекторное совещ…
Александра Петровна взглянула на Окользина, и строгие колючие слова застряли у нее в горле.
Вошедший в приемную инженер был неузнаваем. Прежде всего сажа. Она покрывала его с ног до головы. Одежда была изорвана в клочья. Лицо расцарапано. И наконец — глаза! Человеку с такими глазами не о чем говорить с секретаршей. Окользин прошел прямо в кабинет директора…
— Так, так. Значит, говорите, вурдалаки? Ай-яй-яй! — Шатохин сокрушенно покачал головой, но Сергей видел, что он едва сдерживает смех. — Со старого кладбища? Да-а. Не доглядели… Что ж они, прямо из-под земли выкапывались?
— Не знаю, — мрачно произнес Окользин. — Может быть и не выкапывались. Достаточно ведь одного, первого укуса, и цепочка потянется…
— Вон что! — Шатохин понимающе откинулся в кресле. — И многих при вас покусали, Сергей Юрьевич?
— Нет. Сам я этого не видел. Мне рассказал дед Енукеев. У него так внучка погибла. И другие родственники…
— Енукеев, Енукеев… — директор потер подбородок. — Нет, не помню! Живет, говорите, в погребе каком-то?
— Вурдалаки сожгли его дом, он жил в подвале водонапорной башни, — терпеливо разъяснил Окользин. — Но сегодня, боюсь, загрызли и его…
Сергей вдруг вспомнил слышанное ночью радостное мычание насыщавшихся мертвецов.
— Вам нехорошо? — участливо спросил Шатохин.
Окользина трясло.
— Нет, нет. Уже все, — сказал он.
— Да. Так вот Енукев, — продолжал директор, бросив взгляд на часы. — Человек, как я понимаю, престарелый, одинокий. Живет в подвале. Больной наверняка. Можем ли мы безоглядно полагаться на его свидетельства? А вдруг он пьет запоем? Тут не только вурдалаки померещатся…
— Вы не верите мне? — устало спросил Сергей.
— Что вы! — воскликнул Василий Трофимович. — Как отцу родному! Только вы ведь ничего и не видели, уважаемый Сергей Юрьевич. Ну напугали вас какие-то хулиганы, вы и приняли их за мертвецов. Правду сказать, рожи такие иногда попадаются, что просто… Ну да что ж делать теперь? Мы с этим боремся.
— Причем здесь хулиганы? Вы поезжайте сами в Неглинево, посмотрите! На жилье человеческое село уже не похоже. Дома брошены, гарь эта ужасная вокруг…
— Извините! Лесные пожары имеют место по всей области, завод к ним не причастен. Это первое. Теперь брошенные дома… Это второе. Тут действуют объективные экономические законы. Не всякого сейчас заставишь пахать землю-матушку! Колхозы-то развалили, чего уж теперь жаловаться! Что, в одном Неглинево, что ли, брошенные дома? Да кругом! А мы, — директор простер руки к окну, — мы создаем в деревне дополнительные рабочие места, закрепляем кадры. Погодите, еще назад поедут! Вот мы наладим там подсобное хозяйство, обеспечим изобилие…
— Да какое изобилие?! — в отчаянии вскричал Окользин. — Там вурдалаки! Они все отобрали, кровь пьют!
— А! — отмахнулся Шатохин. — Местное руководство критиковать — большого ума не надо. А может быть у них социальный эксперимент? А потом, есть ведь и над ними начальство. В районе, в области, наконец. Если нужно будет, оно отреагирует. Или, по-вашему, там не знают, что делается у них в хозяйствах?
Сергей пожал плечами.
— Всякое может быть…
— Ну вот что, молодой человек! Вы здесь не на митинге. Идите на площадь и там обвиняйте, кого хотите, на свежем воздухе вреда не будет. А здесь у нас производство, давайте без этих штук.
Директор помолчал, мрачно глядя на Сергея.
— Ну хорошо, — сказал он, несколько смягчившись. — Хотите, я вам прямо сейчас докажу, что жизнь в Неглинево идет своим чередом, безо всяких эксцессов?
Сергей удивленно поднял на него глаза
— Пожалуйста! — Василий Трофимович сунул руку в ящик стола и вытащил горсть черных поблескивавших шариков, чуть больше горошины каждый.
— Узнаете? — спросил он победно. — Грубель! Первейшего сорта грубелек! Вот так-то, Сергей Юрьевич. Заработал участок-то в Неглинево! На полную мощность. Триста пятьдесят тонн дадим в этом квартале. В понедельник состоялся торжественный пуск, жаль, что вы не в курсе. Я сам и благословил, лично выезжал, из района были представители, пресса… Так что налаживается на селе жизнь, Сереженька!
И не в силах сдержать законной гордости, Василий Трофимович широко улыбнулся, обнажив длинные, острые клыки…
2000. Пятно
Что это там, под деревьями? Словно кто-то перебегает от ствола к стволу. Или это ветер гоняет тени? Нет ветра. Тяжелые от снега сосновые лапы нависают над тропой…
Вот, опять! Да что там такое?!
Спокойно. Собака какая-нибудь роется в сугробе. И пусть себе роется. А я иду по тропинке. И впереди уже проступают огни. Там — улица, толпа народу, машины, витрины, море света…
Только бы выбраться к свету!
Надо было идти в обход, вдоль дороги. Черт меня дернул соваться в этот лес, с его тенями!
Оно всегда нападает из тени.
Из самого темного угла.
Странно, а ведь там совсем не было темных углов. Был белый песок, на который больно смотреть. Он слепил так, как никогда не ослепит этот снег под холодным желтеньким нашим солнцем. Там было другое солнце — пепельно-белое, больное, поливающее голую землю жаром прямо из зенита. И только одна узкая изломанная щель у подножья стены ухитрилась сохранить полоску тени — такую же узкую и изломанную.
Оттуда Оно и выползло. И убило Фаину.
Зря я об этом сейчас. Дело прошлое, и ничего уже не исправить. Мало ли кого Оно убило с тех пор? Просто Фаина была первой, потому и запомнилась. Собственно, я помню только свой испуг, оглушительный, долго не проходивший ужас. Никакой картинки в памяти не осталось. Потому что выглядит это всегда одинаково…
Нет, что-то там все-таки есть, за сугробами. И это не собака. Не стоит себя обманывать. Оно снова появилось, Оно упорно следует за мной и высматривает себе добычу.
