— Мне больно, — были его первые слова.
От его охрипшего голоса у меня на глаза навернулись слезы. В
этой короткой фразе слышалось отчаяние.
Кости кивнул:
— Скоро станет легче, приятель. Можешь мне поверить.
Тэйт посмотрел на себя и слизнул кровь в тех местах, куда
мог дотянуться. Затем остановился и уставился прямо в камеру:
— Кэт!
Я потянулась вперед и нажала кнопку, позволяющую ему нас
слышать:
— Я здесь, Тэйт. Мы все здесь.
Тэйт закрыл глаза.
— Я не хочу, чтобы ты видела меня таким, —
пробормотал он.
Мне вдруг стало очень стыдно, и голос задрожал:
— Все в порядке, Тэйт. Ты…
— Я не хочу, чтобы ты видела меня таким! — резко
повторил он, снова дергаясь в зажимах.
— Котенок, — на экране появился Кости, — ты
расстраиваешь его, а это мешает контролировать жажду крови. Выполни его
просьбу.
Чувство вины усилилось. Было это простым совпадением или
Тэйт понял, как мне неприятно наблюдать за его пробуждением? Черт, я никудышный
командир и уж тем более — друг.
— Я ухожу, — постаралась произнести я как можно
спокойнее. — Тэйт, я навещу тебя, когда тебе станет лучше.
Потом я вышла из комнаты, даже не оглянувшись на возобновившиеся
вопли.
Телефонный звонок раздался, когда я сидела за столом и
глядела в пустоту. На экране высветился мамин номер, и я помедлила: не было
настроения с ней общаться. Обычно в это время мама спала, поэтому я решила
ответить:
— Привет, мам.
— Кэтрин… — Она замолчала, а я ждала, постукивая
пальцем по крышке стола. Затем прозвучали слова, от которых я чуть не свалилась
со стула: — Я решила прийти на твою свадьбу.
Я еще раз посмотрела на номер телефона — никакой ошибки,
говорила моя мать.
— Ты пьяна? — выдавила я, когда дар речи вернулся.
Она вздохнула:
— Я всегда была против твоей свадьбы с вампиром, но мне
надоело, что он вечно стоит между нами.
Наверное, пришельцы ее подменили. Это было единственное
объяснение, пришедшее мне в голову.
— Значит… ты придешь на нашу свадьбу? — только и
смогла я повторить.
— Именно это я и сказала, не так ли? —
откликнулась она с намеком на ее обычную раздражительность.
— Гм… отлично!
Проклятье, даже не знаю, что сказать! Я была в шоке.
— Не думаю, что ты позволишь мне принять участие в
подготовке, — произнесла она одновременно с вызовом и неуверенностью в
голосе.
Если я еще шире открою рот, вывих челюсти мне обеспечен…
— Это выло бы чудесно, — пробормотала я.
— Хорошо. Мы можем сегодня поужинать вместе, чтобы все
обсудить?
Я уже хотела извиниться и сослаться на занятость, но
помедлила. Тэйт не хотел, чтобы я смотрела видеозаписи о его обращении в
вампира. А Кости после обеда должен был поехать в аэропорт — встретить Аннет. Я
могла бы в это время заскочить к матери и освободиться к его возвращению.
— Как насчет позднего обеда вместо ужина? Скажем, около
четырех часов?
— Прекрасно, Кэтрин. — Она явно хотела сказать
что-то еще. Я ожидала возгласа вроде «С первым апреля!», но на календаре —
ноябрь, для розыгрышей рановато. — Я жду тебя в четыре.
На рассвете, когда Кости, сдав Дэйву пост рядом с Тэйтом,
пришел в мой кабинет, я все еще не оправилась от шока: превращение Тэйта в
вампира, неожиданное смягчение моей матери… Этот день я надолго запомню!
Кости предложил подбросить меня по дороге в аэропорт и
забрать на обратном пути, но я отказалась — так я рисковала остаться в нужный
момент без машины, если настроение матери изменится, а это было очень даже
вероятно. Кроме того, не хотелось, чтобы первый настоящий разговор дочери с матерью
был прерван появлением Кости в сопровождении незнакомого вампира. Вряд ли мама
сдержится при виде стольких клыков, а Аннет и в лучшие дни действовала мне на
нервы…
И как я объяснила бы, кто она такая? Познакомься, мама, это
Аннет. В семнадцатом веке, когда Кости был жиголо, она платила ему, чтобы он с
ней спал, но после двух столетий траханья они стали друзьями.
Пожалуй, я решусь представить Аннет матери только в случае
полного удаления мозга!
— Не могу поверить, что она хочет поговорить о нашей
свадьбе, — пожаловалась я Кости, садясь в свою машину.
Он ответил с самым серьезным видом:
— Она никогда не забывала о вашем родстве. Ты могла бы
обвенчаться с самим сатаной, и даже это не заставило бы ее от тебя отказаться.
Она любит тебя, Котенок, хотя и тщательно скрывает свои чувства. — Потом
он невесело усмехнулся. — Хочешь, я позвоню тебе через час, чтобы ты могла
сослаться на срочный вызов и избавиться от ее общества?
— А вдруг что-нибудь случится с Тэйтом? — спросила
я. — Может, мне не уезжать?
— С твоим приятелем все в порядке. Теперь ему ничто не
угрожает, кроме удара серебряным кинжалом в сердце. Так что можешь спокойно
навестить свою маму. И позвони, если захочешь, чтобы я приехал и укусил ее.
На базе мне было решительно нечем заняться. Тэйт еще
несколько дней проведет в камере. Мы по очевидным причинам не планировали
никаких операций. Самое подходящее время навестить мать и убедиться в
искренности ее желания положить конец размолвкам.
— Держи телефон под рукой, — невесело пошутила я,
кивнула Кости и тронулась с места.
От базы до матери минут тридцать езды. Она тоже жила в
Ричмонде, но в его сельской части; окрестности напоминали район Огайо, в
котором она выросла. И достаточно близко к Дону — на случай непредвиденных
осложнений. Подъехав к дому, я остановилась и вдруг заметила, что ставни давно
нуждаются в свежей краске. В прошлый раз они выглядели так же? Господи, как
давно я не приезжала к ней!
Едва выйдя из машины, я замерла. Спину сковал ужас, и он не
был связан с давностью моего последнего визита. Судя по потоку энергии,
исходящему из дома, мать была не одна. Кто бы там ни находился, у него не
билось сердце. Я потянулась к сумочке, где на всякий случай припрятала
несколько серебряных кинжалов. Вдруг раздался чей-то злобный смех.
— Я бы на твоем месте не делал этого, малышка, —
произнес за моей спиной ненавистный голос.
Дверь маминого дома распахнулась. Она стояла на пороге, а
темноволосый вампир, чья внешность показалась мне смутно знакомой, почти
ласково сжимал руками ее шею.
Оборачиваться было ни к чему: я и так знала, что сзади стоит
мой отец.
5
Макс, мой отец, вышел из-за деревьев футах в тридцати от
того места, где стояла я. Ветерок шевелил его рыжие волосы; на меня смотрели будто
мои собственные глаза. Но больше всего поражала переносная ракетная установка
на плече Макса. В другой руке еще имелось ружье. Разительное несоответствие
этих двух видов оружия чуть не вызвало у меня приступ истерического смеха.
