Тэйт развернулся, не успев взять себя в руки. Он сделал
глубокий вдох и выпустил воздух через ноздри.
— Ты прав. Каждый, у кого бьется сердце, пахнет слишком
хорошо. Ладно, вернусь в коробку. Лучше безопасность, чем сожаления.
Проходя мимо меня, он снова втянул ноздрями воздух.
— Кэт, ты пахнешь медом и сливками. Теперь буду дышать
всю ночь, пытаясь уловить твое дуновение на своей коже.
Проклятье! Зачем он это сказал?
Тик-Ток потянулся за висевшим на поясе кинжалом. Зеро встал
передо мной, чуть, не отдавив ноги. Раттлер лишь покачал головой:
— Парень, еще пара таких фраз, и тебе снова придется
умереть.
Тэйт окинул его холодным взглядом:
— С каждым словом становится все страшнее!
Произнося эти слова, он вышел и свернул к лифту, чтобы
спуститься на самый нижний уровень, где располагалась его камера. Я
откашлялась:
— Хорошо. По крайней мере, не возникло неловкости.
Губы Аннет иронично изогнулись.
— Могу я с тобой поговорить, прежде чем вернусь к
Тэйту?
Я пожала плечами:
— Разумеется. В чем дело?
Она оглянулась на остальных:
— С глазу на глаз!
— Нет проблем. Пойдем в мой новый кабинет.
Клыкастые сторожа не настаивали на своем присутствии во
время разговора. Вероятно, в Аннет они не видели угрозы. И уж конечно, не
догадывались, что у нас с ней больше поводов для разногласий, чем с кем бы то
ни было.
Я прикрыла дверь, создавая иллюзию уединения, хотя не
рассчитывала, что это помешает неумершим подслушивать.
— Ну, так в чем дело? — Аннет уселась на один из
двух стульев.
— Криспин прав, оберегая тебя от этого зрелища, Кэт.
Несмотря на то, что его поступок тебя явно расстроил.
— Только не начинай все сначала, — возмутилась я.
Она пристально посмотрела мне в глаза:
— Мне было четырнадцать, когда меня насильно выдали
замуж за самого подлого и отвратительного человека из всех, кого я видела… на
тот момент. На третью ночь Эббот пригласил в нашу постель одну из горничных. Я
отказалась, и тогда он меня избил. После этого я не осмеливалась спорить, когда
он приводил в спальню других женщин. Спустя несколько лет нас пригласила в свое
поместье графиня, леди Женевьева; ее муж в это время был занят при дворе. Она
опоила Эббота и, когда он отключился, сказала, что у нее есть для меня сюрприз.
В дверь постучали, и вошел молодой человек. Догадываешься, кто это был?
— Мне обязательно это слушать?! — воскликнула
я. — Все очень интересно, но я не желаю выслушивать твои воспоминания о
сексе с Кости.
Она раздраженно махнула рукой:
— Суть не в этом. Видишь ли, Криспин и я, мы оба
вынужденно подчинились обстоятельствам. В те времена развод был доступен лишь
королям, а женщина воспринималась как машина из плоти и крови для
воспроизведения потомства. Признаюсь, мне неизвестно, от кого я забеременела,
поскольку спала и с Криспином, и с Эбботом. Но когда пришло время рожать, Эббот
отказался звать повивальную бабку. Младенец лежал ягодицами вперед, я чуть не
умерла от потери крови, а мой первенец запутался в пуповине и умер от удушения.
Мое раздражение улетучилось. Даже сейчас, спустя два
столетия, в голосе Аннет слышалась боль.
— Мне очень жаль, — искренне призналась я.
Она кивнула и продолжала:
— После родов я болела несколько месяцев и осталась
бесплодной. Криспин привязался ко мне и ухаживал, пока я не поправилась. Вскоре
после этого его арестовали за кражу. Леди Женевьева устроила мне частное
свидание с судьей, и я убедила того заменить виселицу на каторгу в колониях
Южного Уэльса. Только так я могла отплатить Криспину за доброту.
— Спасибо тебе!
Я никогда не говорила этого Аннет, но сейчас не могла не
поблагодарить ее. Да, у нас имелись разногласия, но без нее, — а если
подумать, и без Джэна — Кости так и остался бы в восемнадцатом веке.
— Прошло девятнадцать несчастных лет. Однажды ночью к
нам в спальню постучали. Эббот открыл дверь, и передо мной предстал Криспин, ни
на день не постаревший с тех пор, как мы виделись в последний раз.
— Он сказал, что не забыл ни меня, ни моей страшной
истории, а затем переломал все кости в теле Эббота. Покончив с ним, Криспин
рассказал мне, кем стал, и предоставил выбор. После смерти мужа я могла
унаследовать все имущество и безбедно провести остаток жизни при дворе, но для
меня это означало замену одной клетки на другую. И я выбрала второй вариант.
Криспин преобразил меня и с тех пор оказывает покровительство.
Она помолчала и смахнула одинокую слезинку:
— А теперь мы дошли до сути. Кэт, ты сильна, но не
жестока. И Криспин тоже, если не взбешен или к этому его не вынуждают
обстоятельства. Тогда он действительно и силен, и жесток. Многое из увиденного
поразило бы тебя, но Криспин должен принять меры предосторожности. Он винит
себя, и не без основания. Вампиры уважают лишь тех, кого боятся. Милосердие
считается проявлением слабости. Продолжай любить его, даже если тебе придется
поступиться гордостью.
Она поднялась. Несмотря на целый день, проведенный в камере
Тэйта, Аннет выглядела великолепно, словно только что вышла из салона красоты.
— Ты меня совсем запутала, — наконец сказала
я. — Какое тебе дело до наших с Кости отношений? Еще совсем недавно ты
пыталась нас разлучить.
Аннет остановилась на полпути к двери:
— Просто я люблю его. Даже несмотря на то, что не могу
больше быть с ним, хочу, чтобы он был счастлив.
Она вышла, а мне потребовалось еще несколько минут, чтобы собраться
с мыслями. Все было гораздо проще, когда я не испытывала к ней ничего, кроме
ненависти. А теперь выяснилось, что ее история более чем поучительна для меня.
8
Кости прилетел в десять утра. Я вышла наружу и смотрела, как
приземляется вертолет. За штурвалом сидел Купер. Кости первым выскочил из
машины. Затем показались моя мать, Родни и Купер. Последний выглядел слегка
подавленным, зато мама сияла.
— Это было весьма познавательно, — сказала
она. — Кэтрин, ты не говорила, что отрезанные части тела у вампиров
восстанавливаются.
Великолепно!
— Наверное, не стоит спрашивать, хорошо ли ты провела
время, — пробормотала я. — Полагаю, отныне тебе будет легче выбирать
рождественские подарки.
Она нахмурилась:
— Ты не можешь хотя бы иногда воздерживаться от
сарказма? Ладно, не важно. Я устала и хотела бы немного поспать.
Я махнула рукой:
