Поскольку отец де Во не оставил отчета о раскопках, работавшие с его записями археологи пришли к заключению, что Кумран был, скорее всего, не изолированным монастырем, а центром сельскохозяйственного производства – возможно, он специализировался на производстве ароматических масел. Судя по всему, отец де Во принял вертикальные пласты слежавшейся земли за стены из глиняных кирпичей, образовывавших комнаты, но ему не удалось раскопать эти помещения. Эти ошибки легли в основу его ошибочной «монастырской» версии.
Я пригласил археолога, имевшего опыт работы с постройками из глиняных кирпичей в Месопотамии, взглянуть на кумранские «стены». Он посмотрел одну стену и рассмеялся, заявив, что это вовсе не стена, а спрессованная земля. Этот вывод оказался верным: в середине декабря в Кумране прошел сильный дождь, что нечасто бывает в этих местах. Одна из «кирпичных стен» отца де Во была смыта потоком воды, и под ней обнаружили глиняный кувшин. Мой информатор, чиновник израильского министерства, ведавшего древностями, прислал мне цветную фотографию. Он тоже смеялся.
В конечном итоге мы смогли доказать научную несостоятельность краеугольного камня теории отца де Во, который составлял основу исторической реконструкции, предложенной международной группой исследователей: утверждения, что кумранская община погибла в результате землетрясения 31 г. н. э. и вызванного землетрясением пожара. Отец де Во утверждал, что нашел трещину в развалинах, которая возникла в результате землетрясения. Именно поэтому, утверждал он, жители покинули Кумран.
[456]
В 1992 году мы привезли на место раскопок оборудование для эхолокации и двух специалистов в этой области. Мы выяснили, что разлома, якобы появившегося в результате землетрясения, не существует и что разрушения, которые де Во приписывал землетрясению, скорее всего – по мнению двух специалистов, имевших опыт работы в этой области – были обусловлены естественным оседанием почвы.
[457]
Главный вывод этих открытий в контексте наших непростых исследований состоит в следующем: рукописи Мертвого моря принадлежали реальной группе людей, сторонников мессианского течения иудаизма, которые жили в реальном мире – в том самом мире, которые видел возвышение Иисуса и зарождение христианства. Поэтому эти рукописи дают нам уникальную возможность познакомиться с их верованиями и тревогами, а также – до определенной степени – с историей этой группы и с их отношением к событиям той эпохи.
В них мы находим множество параллелей с ранним христианством и с тем, что нашло отражение в Новом Завете. Не следует, однако, забывать и о серьезных отличиях. Христианство отделилось от иудаизма и порвало с его законами.
Важная особенность рукописей Мертвого моря состоит в том, что это оригинальные документы; они не искажены переводом или исправлениями, как большинство дошедших до нас документов той эпохи. Тем не менее их достаточно трудно понять, не взглянув на них сквозь призму современных религиозных убеждений.
Главная проблема библеистики заключается в том, что большинство специалистов в этой области получили образование как теологи или специалисты по библейской истории. А те историки, которые отважились вступить в эту область, часто подвергались яростным нападкам богословов, потому что их бесстрастный анализ фактов нередко приводил к выводам, нежелательным для церковного учения.
[458]
Рукописи Мертвого моря напрямую связаны с христианством. Они ставят две проблемы перед убежденными сторонниками христианской теологии – теми, кто безоговорочно поддерживает решения Никейского собора, утвердившего уникальность и божественность Иисуса.
Во-первых, рукописи сдержат многочисленные свидетельства того, что Новый Завет и сам Иисус появились в среде мессианского иудаизма. Это значит, что христианство основано не на уникальном событии в истории человечества, а было частью существовавшего течения, которое уже использовало термин «сын Божий», который, как считалось прежде, был неизвестен в иудаизме и, следовательно, является характерным признаком христианства.
Во-вторых, рукописи подвергают сомнению теологическое единство Евангелий. Они дают ключ к раскрытию глубоких богословских противоречий между Иаковом – братом Иисуса и главой мессианской общины Иерусалима – и Павлом, который никогда не встречался с Иисусом. Это противоречие вскрывает глубокий и непреодолимый раскол в Новом Завете, особенно в вопросе необходимости соблюдения еврейского закона. Так, например, в Посланиях апостола Павла провозглашается свобода от закона, а в Послании Иакова подчеркивается необходимость его соблюдения.
[459]
В результате рукописи Мертвого моря дают нам дополнительную информацию относительно аргументов, которые мы тщательно анализировали, исследуя вопрос о божественности Иисуса.
Тем не менее основания для альтернативной точки зрения содержатся не только в рукописях Мертвого моря: даже сами Евангелия не в состоянии поддержать доктрину, утвержденную на соборе в Никее. Действительно ли Иисус объявил себя Богом? По всей видимости, нет. В связи с этим удивительное признание сделал Джозеф Фицмайер:
«Евангелия не содержат этого утверждения…»
[460]
Это очень серьезный вопрос: в основе христианства лежит признание уникальности – и божественности – Христа. Однако в Евангелиях об этом ничего не сказано, а рукописи Мертвого моря доказывают, что христианство невозможно отделить от мессианского иудаизма, в котором не существовало понятия божественного мессии. По этой причине – как минимум – у Ватикана не было выхода, кроме как можно дольше скрывать свитки, противоречившие официальной доктрине. У него не было выхода, кроме как хвататься за любую возможность, чтобы дистанцировать христианство от общины, владевшей свитками. Более того, Ватикану ничего не оставалось, кроме как попытаться контролировать интерпретацию этих текстов, раз уж они стали достоянием публики; потенциальная опасность была слишком велика.
