Если бы Эйзенман имел на руках регистрационные номера документов, его задача несколько упростилась бы.
Не желая направлять новый запрос, Эйзенман решил, что его позиция будет более весомой, если ее поддержат другие. Он обратился к Филипу Дэвису из Шеффилдского университета, и тот согласился поддержать его в разбирательстве, которое оба рассматривали как пробный залп в длительной битве в Верховном суде Израиля. 16 марта оба профессора направили Джону Страгнеллу письмо с формальным запросом. Они просили разрешить им доступ к некоторым оригиналам фрагментов, а также к фотографиям обрывков, обнаруженных в одной из пещер в Кумране, известной как пещера 4. К письму они приложили ту самую компьютерную распечатку текста, которую Эйзенман предал огласке. Во избежание недоразумений и путаницы они указали приведенные в распечатке номера фотонегативов. Кроме того, они просили разрешить им доступ к целому ряду цельных свитков или их фрагментов с толкованиями на первоначальный текст. Они предлагали оплатить все издержки этой акции и обещали не публиковать ни транскрипции, ни переводов материалов, которые были необходимы им для исследований. Кроме того, они обещали соблюдать все формальные аспекты закона об охране авторских прав (копирайт).
В своем письме Эйзенман и Дэвис отдавали должное затратам времени и энергии, которые международная группа на протяжении многих лет посвятила изучению свитков, но, на их взгляд, заметили ученые, члены группы «с лихвой вознаграждены за это» самой возможностью в течение столь длительного времени пользоваться эксклюзивным доступом к материалам кумранских находок. Они заявляли, что тридцать пять или сорок лет – это более чем долгий срок для других ученых, ожидающих своей очереди на получение доступа к свиткам, без знакомства с которыми «мы более не можем рассчитывать достичь прогресса в наших исследованиях». Далее в письме говорилось:
«Несомненно, первоначальное поручение, возложенное на вас, состояло в том, чтобы опубликовать эти материалы как можно скорее для блага всей науки в целом, а не в том, чтобы присвоить право распоряжаться ими. Все было бы иначе, если бы вы и ваши коллегиученые действительно обнародовали эти материалы. Но вы не сделали этого, как будто материалы – это ваша собственность…
…Сегодня аномальность ситуации обострилась до предела. Поэтому мы, зрелые ученые в полном расцвете сил и способностей, считаем несправедливым в отношении нас ваше предложение ждать завершения работы над свитками и не предоставлять нам доступ к ним спустя сорок лет после их открытия».
Эйзенман и Дэвис ожидали, что Страгнелл вновь отклонит их просьбу. Однако Страгнелл предпочел вообще не отвечать им. Поэтому 2 мая того же года Эйзенман направил письмо Амиру Дрори, который несколько раньше подтвердил монопольное право международной группы и намеченный ею график публикаций вплоть до 1996 г. Сняв копию этого письма, Эйзенман приготовил ее для Страгнелла и отправил ее по обоим его адресам – в Оксфорд и в Иерусалим. Поскольку Страгнелл не ответил, по словам Эйзенмана, сложилась тупиковая ситуация: «Мы устали от постоянных нападок. Подобного рода кавалерийские наскоки для нас не новость; они являются частью процесса, продолжающегося вот уже 20 или 30 лет…»
Так как Страгнелл вновь не дал разрешения на доступ к кумранским материалам, Эйзенман счел, что это должен сделать Дрори, обладающий более широкими полномочиями. Он выделил два основных момента. До тех пор пока международная группа контролирует доступ к материалам кумранских находок, недостаточно просто требовать от нее ускорения публикации текстов. Недопустимы никакие ограничения доступа ученых к свиткам, ибо это необходимо для проверки результатов работы международной группы, для сверки точности переводов и толкований и оценки тех аспектов, которые члены группы могли оставить без внимания:
«Мы не можем быть уверены… в том, что они собрали все имеющиеся фрагменты каждого из документов и что они расположили эти фрагменты должным образом. Мы также не можем быть уверены, что предлагаемые материалы являются полными и что отдельные их фрагменты не были пропущены, уничтожены или оставлены без внимания тем или иным образом по той или иной причине. Обеспечить целостность текстов способны лишь совместные усилия всех заинтересованных ученых».
Второй момент представляется еще более очевидным, по крайней мере – на первый взгляд. Международная группа настаивала на особой важности археологии и палеографии. Как пояснил Эйзенман, датировка кумранских текстов была произведена и утверждена на основе археологических и палеографических экспертиз. Сами же свитки с текстами были обследованы с помощью радиоуглеродного метода, существовавшего во время открытия свитков, а между тем этот метод слишком приблизителен и требует чрезмерно больших затрат материала самих манускриптов. В результате было утрачено слишком много текста – и это при том, что для анализов привлекалось очень мало оберточного материала, найденного в сосудах. В итоге свитки были датированы эпохой перед самым началом новой эры. Между тем ни один из свитков не был подвергнут исследованию с помощью более современной методики датировки по изотопам С и, даже несмотря на то, что точность этой методики была повышена благодаря применению новейшего метода спектроскопии. Благодаря ему для анализа требуется (и гибнет) гораздо меньшее количество материала, а точность повышается. Таким образом, Эйзенман высказал надежду, что Дрори сумеет воспользоваться своими полномочиями и организует новую экспертизу. Он также рекомендовал ради чистоты эксперимента привлечь к нему независимых и незаинтересованных лиц. Свое письмо Эйзенман закончил страстным призывом: «Пожалуйста, примите меры, чтобы предоставить эти материалы заинтересованным ученым, которым они необходимы для продолжения профессиональных изысканий, чтобы те могли непредвзято и объективно оценить их».
Страгнелл, находившийся тогда в Иерусалиме, явно под нажимом Дрори прислал ответ, датированный 15 мая. Несмотря на тот факт, что письмо Эйзенмана было отправлено на оба его адреса – в Иерусалим и в Оксфорд, Страгнелл попытался объяснить задержку тем, что письмо якобы было послано «не в ту страну».
По мнению обозревателя «Biblical Archaeology Review», «вынужденный ответ Страгнелла на этот запрос отражает чрезвычайное интеллектуальное высокомерие и откровенную академическую спесь». В своем ответе Страгнелл выражал «недоумение», зачем Эйзенман и Дэвис показали свое письмо «доброй половине списка „Кто есть кто“ в Израиле». Он обвинил их в несоблюдении «принятых норм» и назвал их «лотофагами», что на эзоповом языке Страгнелла предположительно относится к жителям Калифорнии, хотя уместность этого титула в отношении Филипа Дэвиса, проживающего в Шеффилде, вызывает серьезные сомнения. Страгнелл не только решительно отверг просьбу Эйзенмана и Дэвиса предоставить им доступ к свиткам, но и опроверг все до единого пункты их претензий. Он посоветовал им научиться на собственном опыте, чем заканчивались «подобные запросы в прежние годы», и действовать по установленным каналам, игнорируя тот факт, что группа решительно отрицала поступление таких запросов «в прежние годы». Он заявил также, что распечатка, которую Эйзенман и Дэвис использовали для указания номеров фотонегативов, была сделана давно и устарела. При этом он обошел молчанием тот факт, что эта распечатка, не говоря уже о более новых, была недоступна для всех, кто не является членами международной группы, до тех пор, пока Эйзенман не предал ее огласке.
