Кельтская церковь соблюдала иудейскую субботу. Иудейская Пасха считалась официальным церковным праздником.
Убийство животных ради пищи осуществлялось согласно иудейским ритуальным предписаниям. Сохранившиеся служебники и другие документы Кельтской церкви пестрят выдержками из иудейских апокрифических книг и прочих текстов, которые были давно и строго запрещены Римским престолом. Действительно, иудейская ориентация Кельтской церкви была столь явной, что в старинных хрониках ее открыто обвиняли в иудействе, а ее последователей называли евреями.
Таким образом, неудивительно, что не сохранилось — или, во всяком случае, не стало достоянием широкой публики — ни одного документа, свидетельствующего о том, что Кельтская церковь могла смотреть на Иисуса существенно иначе, чем Рим. После собора в Витби все подобные свидетельства были надежно засекречены или уничтожены. Но, учитывая проиудейский характер Кельтской церкви, вполне резонно предположить, что ее воззрения на личность Иисуса были более чем сомнительными в глазах Рима. Практически во всех отношениях Кельтская церковь являла собой нечто большее, чем простое прибежище назарейского учения, каким, в частности, была несторианская церковь. Кельтская церковь действительно была назарейской, то есть гораздо более чистой и близкой к первоначальному учению, чем любые другие церковные структуры ее времени.
ТИХОЕ ВТОРЖЕНИЕ РИМА
Если судить по римским стандартам, Кельтская церковь в Ирландии была несомненно еретической. Известно, что Рим беспощадно обличал другие течения христианства, имевшие куда меньше отступлений от Павловой ортодоксии, чем Кельтская церковь. Почему же Кельтская церковь не подверглась гонениям? Вероятно потому, что Рим, рассчитывавший установить свою церковную юрисдикцию над Ирландией, просто не имел другой альтернативы мягкой тактике. Провозгласить Кельтскую церковь еретической было равнозначно объявлению войны, а в случае такой войны у Рима не было сколько-нибудь реальных шансов на успех. Римский престол не имел собственной армии. А разного рода светские войска, способствовавшие установлению гегемонии пап на континенте, были не в состоянии развернуть крупномасштабные военные действия против Ирландии. Таким образом, у Римской церкви не было реальных рычагов военного и политического давления, которые Рим мог бы обратить против Ирландии, чтобы решить конфликт силой. Любая попытка силового решения, все равно — силой слова или силой меча, могла быть легко нейтрализована и отражена. К тому же в самой Ирландии не было серьезной политической фигуры — например, «сильного человека», — который захотел бы осуществить эту задачу вместо и в интересах Рима. Таким образом, пакт типа того, что был заключен во Франции с королем Хлодвигом
[122]
, был здесь абсолютно нереален.
Понятно, что перед лицом всех этих факторов любая попытка обвинить Кельтскую церковь в ереси означала бы для Рима полную и окончательную потерю Ирландии. Как следствие этого Рим вынужден был действовать более дипломатично и проявлять гибкость. И вместо насильственного подчинения Кельтская церковь была постепенно поглощена Римом. Этот процесс во многом напоминал действия крупной современной корпорации, поглощающей своих более слабых конкурентов (так называемое «недружественное поглощение»). В результате Ирландия была избавлена от того насилия и жестокости, с которыми Римский престол устанавливал свое господство в других странах.
Вследствие этого в Ирландии, судя по всему, никогда не было широкомасштабных преследований еретиков. Не было в стране и крупных актов «всесожжения» еретических манускриптов и книг. Большая часть священных текстов, признававшихся Кельтской церковью, продолжали использоваться, как и прежде, а затем, уже значительно позже, постепенно и без лишнего шума перекочевывали в библиотеки ортодоксальных ирландских аббатств и монастырей. Последствия этой политики оказались весьма важными.
Как мы уже говорили, учение Кельтской церкви сформировалось на основе широкого спектра текстов, лежащих вне сферы влияния Рима. Это были тексты назареев, несториан, присциллиан, гностиков и манихеев, а также всевозможные иудейские и «христианские» апокрифы. В частности, в так называемой Кернской книге обнаружена молитва, прямо связанная с корпусом апокрифических текстов, найденных в Наг-Хаммади. Другие тексты можно назвать ирландскими уникумами, поскольку они сохранились только в Ирландии. Известны названия многих других текстов такого рода, которые активно циркулировали в старину, но, увы, не дошли до наших дней. Мы знаем, что многие сотни таких текстов были уничтожены викингами, совершавшими разбойничьи набеги на побережье Ирландии и грабившими монастыри. И все же некоторые из этих книг, как нам известно, сохранились. Так, в эпоху набегов викингов немало подобных уникумов были вывезены из Ирландии и надежно укрыты в монастырях Уэльса. Вполне возможно, что они существуют и сегодня, и в архивах и тайных хранилищах монастырских библиотек Ирландии и Уэльса хранится обширный корпус старинных материалов, по ценности вполне сопоставимый с текстами, найденными в Наг-Хаммади, или даже со Свитками Мертвого моря.
9
ПОСЛЕДНИЕ ВРЕМЕНА
В детстве у человека нередко складывается впечатление, что христианство появилось внезапно, уже будучи сплоченной, полностью сформировавшейся системой взглядов, учением, исходящим от Самого Иисуса и сохраненным Его учениками. Людям постоянно предлагают думать, будто вероучение христианства с самого начала было сформулировано столь же ясно и определенно, как, скажем, законы Ньютона. Действительно, нас подталкивают к мысли о том, что в лице христианства миру — по крайней мере миру Средиземноморья — была явлена совершенно новая религия, и произошло это сразу, в один миг, в акте прозрения, подобно тому как, согласно популярным представлениям, был открыт закон всемирного тяготения: Ньютону упало на голову яблоко — и гений сразу все понял. Нас хотят уверить, что Павел распространял новое учение подобно тому, как специалисты по маркетингу внедряют колу или пепси на рынок стран Третьего мира: один глоток — и туземцы навсегда у вас на крючке. Однако многие люди, став взрослыми, навсегда сохраняют в сердце идеи, воспринятые в детстве.
Более того, существуют целые школы и направления мысли, в которых, по крайней мере в значительной степени, господствуют такие представления. Так, например, некоторые течения в исламе сегодня следуют практически такому же учению, как и тогда, когда оно было впервые возвещено их предкам. Некоторые школы в буддизме аналогичным образом восходят к первоначальному учению Будды. В наш век тоже найдется немало людей, почитающих и почти обожествляющих Маркса и Ленина, словно их учения — нечто незыблемое и неизменное, словно мир с тех пор не претерпел никаких изменений и, что самое важное, действительно получил адекватное выражение в их учениях.
Но никто, по-настоящему знакомый с историческими фактами, не осмелится утверждать нечто подобное в отношении христианства. Никто сегодня не станет спорить, что то, что мы сегодня называем христианством — во всем многообразии его форм и течений, — представляет собой результат длительного, постепенного, часто весьма непоследовательного процесса, развивавшегося по методу проб и ошибок, путем схизм и ересей, компромиссов и импровизации, обретения истины постфактум, задним числом, и во многом являющегося исторической случайностью. На всех поворотах судьбы христианского учения то и дело встречались случайности, произвольные элементы, искажения и модификации, продиктованные изменениями социальных и политических условий.
