В отношении проблемы смысла бытия марксистско-ленинская доктрина предлагала лишь временные решения. Цели и направления устремлений личности всегда определялись с учетом конкретики места и времени, а потому неизбежно подлежали трансформации. Между тем религиозное чувство всегда ищет чего-либо более стабильного и долговечного. Понятно, что здесь имеются в виду не социальные или экономические отношения, а куда более глубокие и вечные тайны — время, смерть, одиночество, любовь и совесть, которые делают потребность в постижении смысла бытия особенно острой. А это — те самые тайны, граничащие с таинствами (не надо забывать, что таинства — непременная прерогатива религии), которые суррогатная религия марксизма-ленинизма просто отказывалась признавать и принимать в расчет. В этом смысле она доказала свою неадекватность и неспособность отвечать на глубинные запросы человеческой личности.
Таким образом, неудивительно, что несмотря на всевозможные гонения, преследования и репрессии, а также амбициозные программы «антирелигиозной пропаганды», ставившие себе целью искоренение религии, в советской империи продолжали существовать традиционные религии. В некоторых странах социалистического лагеря, таких, как Польша и Чехословакия, Церковь представляла собой открытый вызов правящим просоветским режимам именно потому, что отвечала на куда более глубокие запросы, которые правящий режим просто не признавал. Что касается самого Советского Союза, то Политбюро приходилось вести постоянную упорную борьбу не только с несгибаемым православием, но и с вечно непокорным исламом. Независимо от того, является ли религия «опиумом для народа» или нет, вековые традиции религиозности невозможно «излечить» путем простого отсечения источника поставок «наркотика», предоставив обществу в одиночку бороться с агонией и абстинентным синдромом.
АДОЛЬФ ГИТЛЕР КАК ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ
Второй основной суррогатной религией в 1930-е гг. был широкий спектр тоталитарных движений, которые сегодня известны под общим названием фашизма. В Италии первоначальный вариант фашизма, насаждавшийся Муссолини, по сути дела, никогда не имел статуса религии, оставаясь — даже в большей степени, чем марксизм-ленинизм, — политической философией, то есть всего лишь идеологической программой. Традиционная роль религии в большинстве своем была предоставлена церкви. В результате этого итальянский фашизм, особенно по сравнению с развитием других суррогатных религий, показал себя относительно пустой и бессодержательной затеей.
В Испании другой вариант фашизма, выдвинутый Аугусто Франко, с самого начала был ориентирован на максимальное сближение с церковью и, как следствие этого, получил нечто вроде божественной санкции. В результате он обладал гораздо большей энергией и динамизмом, чем его итальянский аналог, но и отличался куда большей жестокостью, на которую способен только религиозный фанатизм. Теперь, оглядываясь на прошлое с расстояния более полувека, надо признать, что в личности Муссолини было немало откровенно комических черт. По сравнению с ним Франко, долгие годы державший в своих руках власть в Испании, выглядит куда более мрачной фигурой.
Но, бесспорно, крайним примером правого тоталитаризма, сумевшего обрести статус религии, является немецкий нацизм. В отличие от итальянского фашизма нацизм был не просто и не только философией и идеологией. В отличие от испанского варианта фашизма нацизм никогда не тяготел ни к одной из традиционных форм религии. Напротив, он целенаправленно делал все возможное, чтобы искоренить прежние религиозные воззрения и занять их место, притязая на роль совершенно новой религии.
Прошло уже более полувека после окончания Второй мировой войны. Эти годы были ознаменованы бесконечным потоком исторических исследований, комментариев и попыток дать убедительное объяснение феномену Адольфа Гитлера, нацистской партии и Третьего рейха
[133]
. И тем не менее остается еще немало неразгаданных тайн и загадок, связанных с ними. Как мог культурный и цивилизованный народ — народ, давший миру Гете и Бетховена, Канта и Гегеля, Баха и Гейне, — так слепо последовать за низкопробным демагогом и позволить вовлечь себя en masse
[134]
в эту чудовищную, демоническую оргию разрушения? Авторы искали ответа на этот вопрос в самых разных плоскостях. Нацизм пытались объяснить как социальный феномен, явление культурного, политического и даже экономического плана. Он возник и сформировался на волне возмущения Версальским договором, грабительских контрибуций и репараций, галопирующей инфляции, оскорбления национального достоинства немцев, бурного распространения коммунизма, распада среднего класса и множества других факторов.
Разумеется, все эти и многие другие аспекты сыграли свою немаловажную роль. Бесспорно, они были тесно связаны друг с другом. Но едва ли не самым важным элементом для понимания нацизма является то, что он сознательно эксплуатировал религиозные чувства немецкого народа. В своей демагогической программе он сумел объединить эмоциональные и интеллектуальные составляющие мировосприятия, слив воедино сердца и умы. Нацизм действительно стал религией в полном смысле этого слова и в качестве коллективного мессии вывел послевоенную (имеется в виду Первая мировая война. — Пер.) Германию из чистилища бессмысленности. Именно религиозное измерение нацизма придало ему тот динамизм, истерический фанатизм, демоническую энергию и человеконенавистничество, в которых нацизм далеко превосходил параллельные и родственные ему движения в Италии и Испании. Здесь возможно возразить, что Третий рейх был первым — со времен Рима — государством в Западной Европе, основанным не на социальных, экономических или политических принципах, а на принципах псевдорелигии и магизма. А самозваный лидер этого государства был не столько политиком или демагогом, сколько шаманом.
Быстрое возвышение Третьего рейха было не просто более или менее «случайным» явлением, обязанным невероятной харизме одного человека. Напротив, все элементы этого процесса были тщательно продуманы и скрупулезно отрежиссированы. Нацистская партия, с пугающей самоуверенностью и психологической искушенностью, делала все возможное, чтобы управлять и манипулировать религиозными устремлениями немецкого народа, чтобы решить вопрос о смысле жизни исключительно в религиозном плане. Нацистская Германия предложила не только свою собственную философию и идеологию, но и космологию. Ее идеологи апеллировали к сердцу, к нервной системе, к подсознанию и вместе с тем к логическому интеллекту человека. Для этого они использовали многие наиболее архаичные религиозные практики — сложный церемониал, торжественные песнопения, ритмичное скандирование, особый ораторский стиль речи, символику цвета и света. Знаменитые партийные съезды в Нюрнберге были не только политическими шоу такого типа, какие проводятся на Западе в наши дни. Нет, они представляли собой театрализованные действа типа тех, что являлись неотъемлемой составной частью религиозных празднеств в Древней Греции. Здесь было точно рассчитано буквально всё — цвета мундиров и знамен, размещение зрителей, время проведения (ночь), использование факелов и прожекторов, очередность выступлений. На документальных кадрах тех лет хорошо видно, как участники этих шоу взвинчивали себя и доводили до экстаза, многократно выкрикивая лозунг-мантру «Sieg heil!»
[135]
и восхваляя фюрера
[136]
как некое божество. На лицах толпы появлялось выражение бессмысленного и всепоглощающего обожания, во многом напоминающего выражения лиц участников молитвенных собраний обновленческой церкви. Это не было вопросом убедительной риторики. По сути дела, риторика Гитлера была малоубедительна. Очень часто она звучала банально, почти по-детски, в ней то и дело звучали повторы, мысль путалась и сбивалась. Но его выступления излучали громадную энергию, ритмические паузы и истерические выкрики производили столь же гипнотическое воздействие, как барабанная дробь, и все это в сочетании с подпиткой эмоциями огромных масс народа, импульсами, идущими от многих тысяч людей, собравшихся в ритуально ограниченном пространстве, особой формой язычества, которой власти стремились придать облик своеобразной церковности, и театральностью в духе вагнеровских опер, вызывало приступы массовой истерии и религиозного фанатизма. На гитлеровских партийных съездах происходило массовое «изменение сознания», которое психологи обычно ассоциируют с мистическим опытом. И Гитлер в этом контексте становился неким Черным Мессией, респектабельным выразителем той религиозной энергии, которую он сам пробудил. По словам одного исследователя, «очень скоро немецкий народ начал видеть в Гитлере немецкого Мессию. Публичные выступления, особенно партийные съезды в Нюрнберге, был проникнуты религиозным духом. Вся обстановка этих шоу имела целью создать сверхъестественную, чисто религиозную атмосферу».
