— Ливия, красота моя, ты вернулась! — раздался чей-то радостный голос.
Она прижалась к парапету, чтобы поприветствовать мужчину, который стоял в лодке, держась одной рукой за штурвал, а другую подняв в триумфальном жесте.
— Ciao, Стефано! Ты видел Флавио сегодня утром?
— Нет, но он должен быть где-то неподалеку. Он знает, что ты здесь?
— Нет еще, но скоро узнает.
Моторная лодка скрылась под мостом, и смех молодого рыбака эхом отразился от его древних камней.
— Нам тебя не хватало, Ливия, но ты нисколько не изменилась. Все так же хороша в гневе…
Она ловко обогнула доставщика товаров в фуражке, толкавшего перед собой ручную тележку, открыла тяжелую дверь Дома Дзанье и устремилась вверх по лестнице.
— Signora, un attimo, prego
[77]
! — возмущенно вскричала женщина, державшая в руках папки.
Ливия не удостоила ее ответом. Поднявшись на второй этаж, она решительным шагом направилась к двойным дверям зала заседаний. Красная ковровая дорожка и семейные портреты мастеров-стеклодувов в золотых рамах придавали коридору обманчивое сходство с правительственным дворцом. Сердце ее бешено колотилось. Она подумала, что с раскрасневшимися от волнения щеками выглядит как сумасшедшая. Она одернула пиджак своего костюма, тщетно попыталась привести в порядок прическу.
Дверь от рывка выскользнула из ее руки и ударилась об стену. Под огромной люстрой с плетеными ответвлениями, витавшей над комнатой, за внушительным столом из красного дерева сидели мужчины, которые одновременно повернулись в ее сторону. В комнате повисла мертвая тишина, нарушаемая криками чаек — открытые окна выходили на лагуну.
Она узнала нотариуса и некоторых сотрудников Дома Дзанье, работавших на эту семью долгие годы. Все смотрели на нее удивленно и неодобрительно. Затем она увидела Флавио.
Его отросшие волосы падали на лоб сальными прядями; лицо было бледным и усталым, щеки покрылись трехдневной щетиной. Ворот его рубашки был расстегнут, вместо галстука на шее болтался старый мятый шелковый платок. Льняной пиджак свободно висел на его похудевшем торсе. На заострившемся лице лихорадочно блестели глаза.
«Боже мой, словно бродяга!» — подумала она, и сердце ее сжалось.
Важно восседая под генеалогическим древом своей семьи, Марко, будто византийский император, возглавлял собрание. Он медленно встал и выпятил грудь. Хотя Ливия и не видела его ног, она догадалась, что он опять покачивается с пятки на носок, чтобы казаться выше ростом. В своем сером двубортном пиджаке он являл собой резкий контраст с Флавио.
— Ливия, какой сюрприз! — воскликнул он фальшиво простодушным тоном. — Почему ты нас не предупредила о своем приезде? Мы бы встретили тебя в Санта-Лючия.
— Ты прекрасно знаешь, что моя младшая сестренка очень скрытная и не любит никого посвящать в свои планы, — язвительно произнес Флавио, с непринужденным видом откидываясь на спинку стула. — Она уезжает и возвращается… Неуловима, словно ветер.
Ливия была так напряжена, что ощущала, как на ее шее бьется пульс. Она вскинула подбородок.
— Что здесь происходит? — спросила она.
— Мы работаем, — сухо ответил Марко. — Поэтому, если ты не возражаешь, мы ненадолго отложим эту счастливую встречу, не так ли, Джанни?
Тут же один из сотрудников вскочил из-за стола, будто сидел на пружинах. В своих маленьких очках в черепаховой оправе, с туго завязанным галстуком и заискивающим видом он был похож на лучшего ученика в классе.
— Синьорина Гранди, вы не могли бы подождать в соседней комнате? Прошу вас, пройдемте со мной. Я могу предложить вам что-нибудь выпить, может быть, кофе?
Ливия остановила его жестом и так посмотрела на него, что он в растерянности остановился.
— Не подходите ко мне. Я задала вопрос и хотела бы услышать ответ. Флавио?
Брат не спеша зажег сигарету. Его пальцы пожелтели от никотина, руки слегка дрожали. Ливия с ужасом подумала, не начал ли он пить. Она никогда не испытывала особой привязанности к своему брату, но сейчас, когда она видела его в окружении этих самонадеянных мужчин, уверенных, с чопорными лицами, он вдруг показался ей таким уязвимым, что это ее взволновало.
— Хорошо, шутки в сторону, — произнес он. — Я подписываю купчую на мастерские Гранди, и ты не можешь мне в этом помешать. На моей стороне закон, — добавил он, указывая на нотариуса.
— Это единственное, что может быть на твоей стороне, Флавио!
Ливия стиснула зубы, чтобы не закричать во весь голос. Она во что бы то ни стало должна была контролировать свои эмоции. Она не опустится до того, чтобы устроить сцену перед этими мужчинами, которые зачарованно смотрели на нее. Она уже представляла оживленные разговоры за ужином в кругу семьи.
— Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз, — сказала она.
Флавио взял в руки лежавшую перед ним перьевую ручку, снял колпачок и повернулся к Марко.
— Где документы?
Марко смотрел на Ливию с вожделением, и довольная ухмылка играла на его губах. Она знала его всю жизнь и могла читать его мысли как открытую книгу. Он понимал, что она в его руках, и наслаждался каждой секундой. Она не захотела стать его женой, и теперь пришло время расплаты. Марко откровенно упивался своей властью, его чересчур мясистые губы блестели, а на лице читалось удовлетворение, вызывавшее в ней чувство тошноты. Он открыл лежавшую перед ним папку, достал оттуда несколько скрепленных листков и протянул их Флавио. Высокомерный и жалостливый взгляд, который он бросил при этом на своего друга, уколол молодую женщину в самое сердце. Как ее брат мог дружить с таким ничтожеством? Марко не мог быть ничьим другом. Этот хитрый и изворотливый мужчина не отличался особым умом.
— Стой! — велела она.
Дрожа от ярости, она открыла свою сумку и принялась рыться в ней непослушными пальцами. Разозлившись, что не смогла сразу найти то, что искала, она вывалила ее содержимое на пол. Миниатюрное зеркало, пудреница, бумажник, паспорт разлетелись по полу. Ливия взяла в руки красную тетрадь и направилась к брату.
Юный Джанни отступил на шаг, чтобы пропустить ее.
Она с силой хлопнула тетрадью Гранди по листам договора, лежащим перед Флавио. Все взоры устремились на старую запятнанную обложку. Мужчины затаили дыхание. Казалось, в тишине было слышно, как от напряжения скрипят их мозги.
Не следует недооценивать силу суеверия у муранских стеклоделов. Укрывшись за кирпичными фасадами своих мастерских с вечно бодрствующими высокими трубами, они создали себе репутацию опасных и предприимчивых коммерсантов. На протяжении веков они являлись привилегированными гражданами Светлейшей, которая их холила и лелеяла и даже предоставила право чеканить монеты. Но если в их генах и были заложены удача и богатство, вкус нищеты и невзгод тоже был им хорошо знаком. Недоверчивые, искусные, немногословные, они уважали традиции и почитали своих предков. И были такие вещи, прикосновение к которым влекло за собой молниеносное проклятие.
