— Вы, я думаю, не делаете мертвые петли с открытой дверцей? — спросила она. — На очень высокой скорости ветер может согнуть раму.
— Но защелка-то не подведет?
Она спокойно взглянула на меня:
— Нет, защелка не подведет.
Готорн кашлянул.
— Я тут, в общем, собрался показать нашему гостю…
Он, похоже, все еще был шокирован тем, как запросто она назвала свое имя.
Мне хотелось продолжить разговор.
— А почему кожа? Для масляной крышки? Это тоже вы конструировали?
— Если вы называете это конструкцией. Я предложила кожу, потому что это проще, это дешевле, чем стальной тросик, у кожи нет предела усталости, ее можно заменить когда и где угодно, не нужны специальные инструменты для установки, и по мере износа не будут обрываться отдельные жилки. Она представляется мне простейшим и вместе с тем наиболее практичным решением вашей проблемы. Конечно… — она замолчала.
— Конечно что, мисс Бристоль? — спросил я.
Она нахмурилась, несколько озадаченная:
— Конечно, вы можете просто крепче затягивать крышку перед полетом.
— Если это случилось один раз, — сказал я, — то может случиться и снова. Нет уж, я теперь эту страховку не уберу, и спасибо вам.
— Пожалуйста.
Она снова улыбалась, довольная тем, что мне понравилась ее конструкция. Затем приблизилась на шаг и сказала почти шепотом:
— По-моему, мистер Готорн хочет показать вам компанию.
— Я тоже хочу посмотреть. Но вы как-нибудь расскажете мне об ОПСВ, хорошо?
— С удовольствием.
Она кивнула моему гиду.
— До свидания, мистер Готорн.
Она повернулась и ушла, оставив нас одних в галерее. Мы долго молчали, глядя ей вслед.
— Ну хорошо, — произнес наконец молодой человек, обретая свое прежнее хладнокровие. — Для начала, мистер Бах, я думаю, вам интересно будет заглянуть в ангар.
— Зовите меня Ричардом, — сказал я.
8
Я лежал, вытянувшись на диване, совершенно расслабленный, перед жарким камином. Я знал, что могу проснуться в любое мгновение, но мне хотелось разузнать все, что только возможно, об этом странном месте. Находилось ли оно в моем сознании или достигалось через сознание, было субъективным или объективным — все это не имело значения.
Сондерс-Виксен была настолько реальной и настолько непредсказуемой компанией, а ее сотрудники настолько глубоко втянули меня в новые представления и манящие загадки, что физическая природа феномена перестала меня интересовать.
Главный ангар, к которому вела длинная мощеная аллея, был наполнен спокойным заводским грохотом: звоном и лязгом стальных труб, жужжанием ленточных пил, шелестом и хлопаньем брезента, стрекотанием огромных швейных машин.
Самолеты рождались в виде скелетов и постепенно, по мере того как Готорн вел меня вдоль линии, обрастали деталями, принимали окончательную форму. Это были Тайгер-Мот де Хейвиланда.
Очень скоро я понял, что Сондерс-Виксен не строит свой бизнес на поставке идей озадаченным авиаконструкторам из другого времени. Это лишь одна из ее вспомогательных служб, основное же назначение компании — разработка самолетов и продажа их в своем времени.
— Вот это и есть наша главная линия, — сказал Готорн. — Как видите, мы собираем здесь тренировочные самолеты Киттен, SV-6F.
Здесь, конечно, производится только сборка фюзеляжа, но вот мы пойдем дальше по линии, и вы увидите, как присоединяются уже собранные крылья — вот там, впереди, где висит большая надпись.
Здесь же, в Даксфорде, мы собираем почтовый самолет Эрроу, SV-15, а также 21C Импресс, наш двухмоторный пассажирский. Для них построены отдельные сборочные ангары.
— Все это бипланы?
— Конечно. Если вам нужна подъемность, если вам нужна надежность, значит, вам нужен биплан. По крайней мере так считаю я.
Мы шли дальше вдоль линии, и я наблюдал, как самолеты становятся самолетами. Вдруг меня поразила одна мелочь:
— Вы называете их Киттен?
— Да, — кивнул он спокойно, — SV-6F. Вот попробуете полетать, чудесная маленькая машина.
— Но это же Тайгер Мот, разве нет? Конструкции де Хейвиланда?
Он не слышал меня.
— Вы видите, мы передвинули центральную секцию вперед, и теперь инструктору намного проще садиться в кабину и выбираться из нее. При этом верхнее крыло получается более стреловидным и красивым, а центр тяжести сместился как раз туда, где он и должен быть…
— Да, но это же Тайгер Мот, не так ли, Дерек? Это не Киттен?
— Этот самолет будет называться так, как этого захочет мистер де Хейвиланд, наш клиент из вашего времени. Отличный мужик.
— Вы хотите сказать, что Джеффри де Хейвиланд… копирует? Эту вашу конструкцию? И называет ее своей?
Готорн нахмурился.
— Ничего подобного. Каждый конструктор мучается со своей проблемой до изнеможения. Она у него стоит перед глазами. Она ему снится. Он грезит наяву.
И вот наступает момент — ответ готов!
Он второпях зарисовывает его на салфетке, на первом попавшемся клочке восковки, и его проблема решена! Откуда, как вы думаете, приходят эти ответы?
— Отсюда? — Мой голос дрогнул.
— Лучшие конструкторы — те, кто знают, в какой момент следует разгладить лоб, расслабиться и позволить новому устройству появиться на бумаге.
— Так эти устройства появляются отсюда?
— Да, из ОПСВ.
— Из… откуда?
— Из ОКП. Отдел Помощи-Сквозь-Время, Сондерс-Виксен Эйркрафт, Лтд. Мы всегда рады помочь.
Он тронул меня за плечо и показал тележку, нагруженную секциями крыльев; тележку толкал сборщик в белом комбинезоне с вышитым на спине черным логотипом компании.
— Смотрите. Мы называем их «закрылками». При снижении скорости они открываются, воздушная струя проскальзывает под ними по верхней плоскости крыла, и вместо срыва потока мы получаем дополнительную подъемную силу. Здорово, правда?
Но меня мучила другая мысль.
— Так эти аэропланы вашей конструкции или его?
Он обернулся ко мне с решительным намерением объяснить суть дела:
— Ричард, эта конструкция существует как возможность именно такой комбинации именно этих элементов, она существовала всегда, с тех пор, как существуют пространство и время. Первый, кто начертит ее схему, может назвать ее как ему угодно. В каждом мире действуют свои законы и понятия о том, кому она должна принадлежать, и в большинстве случаев они различны.
