Кроме кровати с рваным голубым пологом из саржи и такими же рваными одеялами, в комнате почти не было мебели. Но простыни, хотя и ветхие, были чистыми. Взгляд Анжелики невольно возвращался к этой неприбранной постели со смятыми простынями, вид которой недвусмысленно говорил о том, что, должно быть, происходило здесь совсем недавно между адвокатом и девицей, только что с такой легкостью выдворенной им из квартиры. Анжелика чувствовала, как у нее запылали щеки.
Долгие месяцы разлуки с мужем, тревожная жизнь, когда надежда и отчаяние сменяют друг друга, сделали ее болезненно восприимчивой, и это было неудивительно.
Ей безумно захотелось прижаться к сильному, надежному мужскому плечу и забыть обо всех своих страданиях.
Она посмотрела на Дегре, перо которого скрипело сейчас в тишине. Он мучительно что-то обдумывал, морща лоб и шевеля своими густыми черными бровями.
Где-то в самой глубине ее души шевельнулся стыд, и она, чтобы скрыть смущение, машинально погладила огромную голову датского дога, которую тот доверчиво положил ей на колени.
— Уф! — вставая и потягиваясь, воскликнул Дегре. — Никогда в жизни я не говорил столько о боге и о церкви. Знаете, что это за листки валяются на полу?
— Нет.
— Это защитительная речь мэтра Дегре, адвоката, которую он произнесет на процессе сеньора де Пейрака, обвиняемого в колдовстве, на процессе, который начнется во Дворце правосудия 20 января 1661 года.
— Как, уже известна дата? — Анжелика побледнела. — О, я непременно должна там присутствовать. Достаньте мне платье судейского чиновника или монаха. Хотя нет, я же беременна, — вспомнила она, с огорчением оглядев себя. — Впрочем, это почти незаметно. Госпожа Кордо утверждает, что у меня будет девочка, потому что ребенок лежит очень высоко. В крайнем случае меня примут за обжорливого клерка…
Дегре рассмеялся.
— Боюсь, как бы этот маскарад не разоблачили. Нет, я придумал лучший выход. На процесс будет допущено несколько монахинь, и вы наденете чепец и накидку монахини.
— Как бы я своим животом не запятнала репутацию инокинь.
— Чепуха! Широкое платье и просторная накидка скроют все. Но вот сумеете ли вы держать себя в руках?
— Даю слово, что буду самой сдержанной из всех женщин в зале.
— Это будет очень трудно, — проговорил Дегре. — Я совершенно не представляю себе, как все обернется. Всякий суд хорош уже тем, что на него можно оказать давление, предъявив сенсационные показания. Вот я и приберег для этого демонстрацию процесса получения золота ремесленным способом, чтобы тем самым снять обвинение в занятии алхимией. Но главный козырь — это акт о процедуре изгнания беса, составленный единственным уполномоченным на то римской церковью человеком — отцом Кирше, акт, который гласит, что ваш муж не проявил никаких признаков одержимости.
— Благодарю тебя, господи! — со вздохом облегчения сказала Анжелика.
Неужели близится конец ее испытаниям?
— Мы выиграем дело, да?
Дегре неуверенно развел руками. Помолчав, он сказал:
— Я виделся с Фрицем Хауэром, которого вы просили вызвать. Он приехал со всеми своими тиглями и ретортами. У этого человека весьма впечатляющая внешность. Жаль, но что поделаешь! Я укрыл его в монастыре картезианцев в предместье Сен-Жак. С мавром я тоже говорил — мне удалось проникнуть в Тюильри под видом торговца уксусом, — его помощь нам обеспечена. Только никому ни слова о моем плане. Бедняги могут поплатиться за это жизнью. Исход процесса во многом зависит от них.
Несчастную Анжелику можно было и не предупреждать об этом — от страха и надежды у нее во рту все пересохло.
— Я вас провожу, — сказал адвокат. — Париж — опасное для вас место. До начала процесса не выходите больше из Тампля. За вами придет монахиня, она принесет одежду и проводит вас до Дворца правосудия. Сразу же хочу предупредить вас — эта почтеннейшая монахиня весьма нелюбезна… Она — моя старшая сестра. Она воспитала меня и ушла в монастырь, увидев, что все принятые ею строгие меры не смогли удержать меня на праведном пути. Она молится, чтобы господь отпустил мне мои грехи. Короче, для меня она сделает все, что угодно. Вы можете полностью довериться ей.
На улице Дегре взял Анжелику под руку. Она не противилась этому, ей было приятно чувствовать его поддержку.
В конце Маленького моста Сорбонна вдруг сделала стойку и навострила уши.
Впереди, в нескольких шагах от Анжелики и Дегре, в наглой позе стоял, словно поджидая их, какой-то верзила в лохмотьях и в выгоревшей шляпе с пером. На щеке у него был лиловый нарост, на глазу — черная повязка. Он улыбался.
Сорбонна рванулась к нему. Бродяга с ловкостью акробата отскочил в сторону и юркнул в дверь какого-то дома. Собака скользнула вслед за ним.
И тотчас же они услышали звонкий всплеск воды.
— Проклятый Каламбреден! — проворчал Дегре. — Прыгнул в Сену, а ведь там плавают льдины, и, держу пари, сейчас он уже спрятался где-нибудь на набережной. У него под каждым парижским мостом есть свои тайники. Это один из самых отчаянных предводителей городских воров.
Сорбонна вернулась с понурым видом.
Анжелика пыталась побороть в себе страх, но тоскливое предчувствие одолевало ее. Ей казалось, что этот оборванец, неожиданно возникший на их пути, был предвестником ее чудовищной судьбы.
Глава 44
Ранним утром, едва только рассвело, Анжелика в сопровождении монахини перешла мост Менял и очутилась на острове Сите.
Стоял мороз. Быки старого деревянного моста трещали под ударами льдин, плывших по Сене.
Снег побелил крыши, окантовал карнизы домов и словно весенними ветками украсил узорами шпиль часовни Сент-Шапель, притулившейся у темной громады Дворца правосудия.
Не будь на Анжелике монашеской одежды, она с удовольствием выпила бы рюмочку вина у торговца с красным носом, который спешил подбодрить своим товаром ремесленников, бедных клерков, подмастерьев — всех тех, кто встает на заре, чтобы открыть лавку, мастерскую, контору.
Часы угловой башни пробили шесть ударов. Бесподобный циферблат этих часов, появившихся здесь при короле Генрихе III, — золотые лилии на лазурном фоне, — в свое время казался чем-то необычайным. Часы и впрямь были жемчужиной Дворца правосудия. Разноцветные глиняные фигурки на них, покрытые красной, белой и голубой эмалью — голубка, символизирующая Святой Дух, и под сенью ее крыльев Закон и Правосудие, — блестели в тусклом утреннем свете.
Анжелика и ее спутница пересекли огромный двор и уже поднимались по ступеням лестницы, когда к ним подошел какой-то магистрат, и Анжелика с удивлением узнала в нем адвоката Дегре. Она даже оробела, увидев его в широкой черной мантии, белоснежных брыжах, седом парике с тщательно уложенными в несколько рядов локонами и в квадратной шапочке. В руке у него был совершенно новый мешок, набитый бумагами. Вид у Дегре был очень важный. Он сказал Анжелике, что только сейчас виделся с заключенным в Консьержери — тюрьме при Дворце правосудия.
