— Малыш. Твою жену попросили занять место в Верховном суде. По-твоему, согласиться на это значит выбросить все на помойку? Послушай. У нас больше денег, чем у Господа Бога. У тебя денег больше, чем у Святой Троицы — в полном ее составе. К тому же сенаторы мою кандидатуру, скорее всего, не утвердят. Но если утвердят, ты примерно за двадцать секунд найдешь, кем заменить меня в «Шестом». А кроме него у тебя на ходу еще шесть шоу. И два из них входят в первую двадцатку.
— Ну да. Про людей, которые прыгают с мостов или обжираются до смерти.
— Милый, ты ведь сам же их и придумал. И зарабатываешь на каждом по состоянию.
— Они — дерьмо.
— Ну, не стоит судить себя так строго. Как-никак, ты привлекаешь внимание общества к проблемам, из-за которых люди прыгают с мостов. А Ч.О… тот эпизод о весящей семьсот пятьдесят футов составительнице кулинарных книг, как ее звали — миссис Стерн? — которую пришлось хирургическим путем отделять от ее кушетки, был просто-напросто… социально действенным. Готова поспорить, он затронул немало струн в душах страдающих ожирением людей, заставил их подняться с кушеток еще до того, как эти несчастные к ним приросли.
— Дерьмо это все. Вонючее. А «Шестой зал» — наша витрина. Не будет тебя, не будет и «Шестого». Если ты уйдешь, я лишусь настоящего класса. Вот так. Поняла? Усвоила суть проблемы?
— А то, что твоя жена заседает в Верховном суде, — это, по-твоему, не «класс»?
— Ну да. И теперь я, по-видимому, должен сказать тебе — в восемнадцатый раз, — как я тобой горжусь, правильно? Хорошо. Отлично. Я охеренно рад за тебя.
Пеппер закрыла книгу, уложила ее в кейс, затем поднялась с кушетки и удалилась в спальню, из которой через несколько недолгих минут с вышла небольшим чемоданом в руке.
— Замечательно. И что это ты делаешь? — осведомился Бадди тоном, позволявшим предположить, что ответ ему хорошо известен.
— Перебираюсь в отель, — сообщила Пеппер. — Там я хоть буду знать, что, если мне среди ночи вдруг страшно захочется, чтобы кто-то поздравил меня с моими достижениями, я всегда смогу позвонить консьержу, и тот пришлет какого-нибудь мужика, готового погладить меня по спине.
— Ну, давай, давай, — сказал Бадди. — Тебе уже не впервой бросать все и убегать, настоящей специалисткой по этому делу стала. Заходи как-нибудь в гости.
— Гостить я буду в отеле, — сердито ответила Пеппер, — но расплачиваться там стану по твоей кредитной карточке.
Нью-Йорк есть Нью-Йорк, и это означает, в частности, что всего в нескольких кварталах от дома Пеппер, немного не доходя до Колумбус-Серкл, находился пятизвездный отель. Пеппер получила номер на пятьдесят восьмом этаже, выдала проводившему ее туда посыльному чаевые и теперь стояла у огромного, от пола до потолка, окна, любуясь раскинувшейся перед ней черно-белой панорамой: миллионами огней, буксирами, тянувшими вверх и вниз по Гудзону большие суда, далеким, смахивающим на ниточку бус мостом Джорджа Вашингтона. Единственным, чего тут не хватало, была Гершвинова «Рапсодия в стиле блюз».
Конечно, в отеле ей было спокойнее, чем в квартире, рядом с вечно ноющим Бадди. И все же она отыскала глазами свой дом, возвышавшийся среди других зданий на краю парка. Отсюда различались окна супружеской спальни и ее кабинета. В какой из комнат сидит сейчас Бадди? И что он думает? «Я и вправду задница» или «Ну и сучка»? Ответа Пеппер не знала, и это, если вдуматься, было не очень весело. Они провели вместе семь лет. Бадди сделал ей предложение в тот день, когда их шоу приняли для показа. И сейчас, оглядываясь назад, она сообразила, что согласилась на его предложение почти автоматически, без особой радости. И ей впервые пришло в голову, что чувства, которые она питала к Бадди, могли бы быть чуть более… последовательными, что ли? Или — голова Пеппер работала сейчас четко и ясно — ей самой следовало относиться к себе с чуть большим уважением? Из человека, попавшего на телеэкран, нередко вылезает наружу сидящий в нем Нарцисс. Действительно ли они любили друг дружку — или любили всего лишь успех, который принесли один другому? Прозрение не из приятных, унизительное, вообще-то говоря, прозрение, и Пеппер решила больше на нем не задерживаться — пока. Что, тут же поняла она, и было лишь подтверждением его вероятной, сущностной истинности. «Ладно, к черту, — подумала она. — Да, ты пустышка. И заслужила все, что получила, до последней капли. Каждый пинок в зад. Никакого брака у тебя не было. А было деловое соглашение».
Запел сотовый. Пеппер торопливо порылась в сумочке и, вытащив телефон, увидела: звонит Джи-Джи.
— Привет, — сказала она.
— Что не так? — спросил он.
— Да ничего. Как ты?
— Ничего по фамилии Биксби? — Большим поклонником Бадди Джи-Джи никогда не был. Он вообще с подозрением относился ко всякому, кто подвизался на телевидении, делая исключение только для внучки.
— Он стал настоящей занозой в заднице. Однако из дома ушла я. Впервые в жизни.
— И где ты?
— В отеле.
— В отеле? Где это?
— Неподалеку от моей квартиры. Мне оставалось либо убраться из дому, либо дать Бадди по кумполу одной из моих «Эмми». Только не думай, что у меня не было такого искушения.
— Черт, надо было его в отель отправить. Пфт. — Произносимые Джи-Джи фразы обычно перемежались этим коротким звуком, сообщавшим, что он сплюнул скопившуюся у него во рту табачную жижу.
— Не волнуйся. Я расплачиваюсь по его пластиковой карточке, — сказала Пеппер.
— Надеюсь, отель ты выбрала достаточно дорогой.
— О да. Я собираюсь слопать все австралийские орешки — макадамия, знаешь? — какие найдутся тут в мини-баре. Это добавит к счету около тысячи баксов. Ладно, что там у вас-то творится?
— У нас тут все бьются в совместном припадке, вынь им да положь этот дурацкий билль о минировании границы, — ответил Джи-Джи. — Пфт.
Сенатор штата Техас выступил с законопроектом, предлагавшим штату заминировать его границу с Мексикой, — на том основании, что федеральному правительству остановить приток незаконных иммигрантов не удается. Все началось как чисто символический протест, однако Америка есть Америка — а уж Техас-то это точно Техас, — и потому идея, появившись на свет, зажила собственной жизнью, и теперь у билля набралось столько приверженцев, что он вполне мог пройти через сенат на предстоящей его сессии. Пфт.
— Мне иммиграция тоже не по душе, не меньше, чем другим, — сказал Джи-Джи, — да только не думаю, что взрывать мексиканцев — это правильное решение. Тут может такая каша завариться. Однако что-то делать надо. Хотя Хуаниту эта история здорово злит.
— Да уж наверное, — отозвалась Пеппер. Хуанита была подругой Джи-Джи. Пока не умерла его жена, Перл, Хуанита прибиралась и стряпала в их доме. Собственно, она и сейчас прибиралась и стряпала в нем, просто к этому добавились и кое-какие другие обязанности.
