Аббат выждал минуту и заговорил:
— Добрый вечер, святой отец. Я настоятель Каны.
— Да. Я узнал ваш голос.
— Неужели?
— По телевизионной рекламе. Той, с костылями.
— А-а! — сказал Аббат. Он поспешно перевел разговор на другую тему и объяснил положение дел.
Отец Ганс слушал не перебивая — до тех пор, пока Аббат не упомянул о трех миллионах, переведенных в банк на Сицилии. Он осведомился о дате перевода.
Когда Аббат окончил нашу скорбную повесть, отец Ганс спросил:
— Кто об этом знает, кроме вас?
— Никто, — сказал Аббат.
— И ни в коем случае не говорите никому ни слова. Наш отдел проведет доскональное расследование. С вами свяжутся.
Аббат откашлялся:
— Простите, святой отец, но я, наверно, не совсем ясно высказался. Дело в том, что нам нужны наши деньги, presto. У нас тут критическая ситуация. Необходимо перевести минимум два миллиона долларов в Чили, поставщику нашего вина, — причем сегодня, иначе наш монастырь будет опозорен на весь мир.
— Это невозможно, — сказал отец Ганс. — Всестороннее расследование займет по меньшей мере несколько недель.
— Святой отец, если мы не получим эти деньги немедленно, в пятницу в наш монастырь приедут сотрудники федеральных правоохранительных органов и арестуют нас. Огласка была бы весьма нежелательна не только для нас, но и для кардинала — как бы мы ни старались его оградить. Боюсь, властям очень скоро станет известно, что ответственный секретарь кардинала, его доверенное лицо, украл деньги у бедного, скромного монашеского ордена.
Наступила долгая пауза.
— Кардиналу хотелось бы избежать широкой огласки. Могу по секрету сообщить вам, что действия монсеньера вызывали у его преосвященства некоторое беспокойство. Кроме того, могу сообщить, что кардинал намеревался без предварительного объявления посетить ваш монастырь. Даже монсеньер об этом не знал.
— Нет, — сказал Аббат, — монсеньер был прекрасно осведомлен о том, что кардинал приезжает на текущей неделе. В пятницу он сам сообщил нам об этом. Мало того, воспользовавшись случаем, он прочел нам нотацию по поводу нашей собственной безнравственности.
— Невероятно! — сказал отец Ганс. — Но об этом он узнал не от нас! Кардинал весьма ясно дал понять, что его визит держится в тайне.
— Ну что ж, очевидно, тайное стало явным, и, очевидно, именно поэтому монсеньер и уехал. С нашими деньгами. За что, разумеется, несет ответственность его непосредственный начальник.
— Я сделаю все, что смогу. Немедленно перешлите мне по факсу имеющиеся в вашем распоряжении документы, в частности — касающиеся банка на Сицилии.
Всякие сомнения в важности сицилийского вклада отпали уже на следующее утро, во вторник. Мы с Аббатом шли через автостоянку в Паломнический центр, который решили открыть вновь, чтобы сохранить хоть какой-то источник дохода, как вдруг я заметил на стоянке седан и прислонившихся к нему двоих мужчин в темных костюмах. В голове у меня сразу мелькнула мысль о том, что в Бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия решили перенести предельный срок с пятницы на сегодня. Но когда они подошли к нам, мне показалось, что в них нет ни малейшего налета государственной казенщины. Федеральные агенты редко носят итальянские кожаные ботинки за шестьсот долларов.
— Простите, вы святой отец? — спросил один, в темных очках.
— Да, — сказал Аббат.
— Настоятель, да? Из рекламы? — У него было нью-йоркское произношение.
— Да, — сказал Аббат, расплывшись в улыбке.
— Отличная реклама! Моя жена заказала ящик — от своего ишиаса.
— Ах, — сказал Аббат, — не волнуйтесь, пожалуйста, мы как раз приступаем к выполнению заказов. Наша реклама встретила чрезвычайно широкий отклик. Но, уверяю вас, теперь ваша жена очень скоро получит вино.
— Спасибо. Весьма признателен. Я ей передам. Но мы ехали в такую даль не для того, чтобы беспокоить вас по пустякам. Мы ищем монсеньера Маравилью.
Тут у меня в голове промелькнула мысль о том, что их наверняка прислал кардинал, однако в них явно не было и ни малейшего налета ватиканской казенщины. Они не походили на переодетых солдат-швейцарцев.
— Позвольте спросить… кто вы такие? — поинтересовался Аббат.
— Мы хотим повидать монсеньера по личному вопросу. — Он протянул руку. — Джонни Корелли. А это мой компаньон, мистер Скарпатти. Из Палермо. Извините за беспокойство, но нам не удалось дозвониться до монсеньера. Нам необходимо с ним потолковать. Мы почти никогда не приезжаем к клиенту на место работы.
— Вообще-то его «место работы» — Ватикан, в Риме.
— Non sta la, — сказал мистер Скарпатти. — Не там.
Я узнал скрипучий голос из автоответчика монсеньера.
— По какому вопросу вы хотите видеть монсеньера? — спросил Аббат.
— Он задолжал мистеру Скарпатти небольшую сумму.
— За что?
Мистер Скарпатти сказал:
— Calcio
— Он любил делать ставки на результаты футбольных матчей, — сказал Корелли. — Крупные ставки.
— Клуб «Милан», — сказал Скарпатти. — Его команда. Не так много побед в этом сезоне.
— Я видел концовку матча со «Штутгартом», — вставил я.
Скарпатти принялся вращать глазами:
— Buftoni!
[39]
«Милану» позор. Монсеньеру — тьфу!
— Он все время проигрывал и потому все время повышал ставки. Такое бывает, — сказал Корелли.
— Сколько он задолжал? — спросил Аббат.
— В сумме — четыре миллиона долларов.
— Четыре миллиона?! — сказал Аббат. — Как вы могли допустить, чтобы священник залез в такие долги?
— Он был хорошим клиентом. Из хорошей семьи. Его отец когда-то занимался коммерцией вместе с отцом мистера Скарпатти. Весьма влиятельная персона в Ватикане. До сих пор он всегда платил. Пару месяцев назад он расплатился сполна — отдал три миллиона.
— Скажите, — отважился я на догадку, — вы случайно не имеете в виду телеграфный перевод в Банк Палермо?
— Si, — сказал Скарпатти.
— Но это же наши деньги! — сказал Аббат.
Значит, вот где находятся наши деньги в данную минуту. Я вгляделся в безмятежное лицо Скарпатти и подумал: И скорее всего, там они и останутся.
— Святой отец, — сказал Корелли, — нас не касается, откуда взялись эти деньги.
— Зато нас касается! — сказал Аббат. — Это наши деньги, и они нам нужны.
