— Вот, — сказала горничная, — это тебя заинтересует.
С видом знатока Жан осмотрел «товар».
— Ну что ж, худой, но неплохо сложен. Я бы дал тебе за него 30 ливров.
— 30 ливров?! Да ты посмотри на него повнимательней. Ты не ценишь товар, который я тебе принесла.
Вдруг маленькое разбуженное существо зашевелилось.
— Боже мой! — воскликнула ля Поляк. — Да ведь на нем черные пятна!
— Тихо, это ребенок мавра, — прошептала служанка. — Он метис. Ты знаешь, какой он будет, когда вырастет? С черными глазами и кожей цвета эбенового дерева. Позже, когда ему будет пять-шесть лет, ты его продашь какому-нибудь сеньору за бешеные деньги. — Она вздохнула. — Кто знает, может, ты продашь его собственной матери, графине Суассон.
В глазах Тухлого Жана зажглись огоньки.
— Ну ладно, я даю тебе 100 ливров.
— Нет, 150.
— Ты с ума сошла! Хочешь разорить меня, прохвостка! Ты знаешь, сколько денег понадобится на его воспитание?
Начались торги. Пока они торговались, через черный ход вошли Каламбреден, Барко и несколько других бандитов.
— Как я могу тебе просто так поверить, что это сын мавра? — неуверенно спросил Жан.
— Я тебе клянусь, что его отец был черный, как днище закопченного котла.
Сидевшая рядом Фанни воскликнула:
— Святая Мария! Неужели твоя госпожа могла спать с таким страшилищем? Я бы никогда не решилась. Я слышала, что мавру достаточно посмотреть на белую женщину, и она забеременеет.
Бертилия подошла и села за стол.
— Налей мне вина, ля Поляк, сейчас я вам все расскажу. Моя госпожа вначале была любовницей короля, но когда его величество узнал, что делит любовницу с мавром, то был взбешен и в Лувре, на балу, повернулся к ней спиной. Но моя хозяйка хитрая бестия. Официально она должна родить в декабре. Мавра выгнали в феврале. Если она родит в декабре, значит мавр не отец ребенку. Я слышала, как она однажды говорила подруге:
«Этот ужасный ребенок дико ворочается во мне. Он меня связывает. Я не знаю, как буду сегодня танцевать на королевском балу».
Когда наступит срок официальных родов, ей принесут другого, белого ребенка, и весь двор скажет:
«Да, мавр здесь ни при чем, потому что известно, что его отправили на каторгу в феврале месяце».
— А почему его отправили на каторгу? — спросила любопытная Фанни.
— Да это из-за той истории с колдуном. Он был соучастник какого-то хромого дьявола, которого сожгли на Гревской площади.
Анжелика задрожала — прошлое опять преследовало ее. Она плотнее прижала к себе обезьянку и хотела уйти наверх, но рассказ притягивал ее, как магнитом.
— Да-а, это была история! — продолжала Бертилия. — Мавр знал, как предсказывать судьбу, и его обвинили в колдовстве. Моя хозяйка обращалась даже к ля Вуазин, этой ведьме. Но, узнав, кто отец ребенка, эта прорицательница отказала ей в избавлении от проклятого плода.
По-детски переставляя ноги, к столу подошел Баркароль.
— Да, я видел эту даму моей хозяйки. Я маленький дьявол. Это я открываю двери всем приходящим к прорицательнице.
— Я тоже тебя помню, — пролепетала уже пьяная Бертилия. — Я помню, как прорицательница сказала, чтобы она не настаивала, потому что ребенок от мавра. Графиня даже угрожала колдунье, но та была неумолима. И моей госпоже пришлось рожать. Прорицательница сказала, что только примет роды. Время наступило. Ля Вуазин выкачала из моей госпожи много денег. И вот она, наконец, родила. Все было согласовано заранее, это полнейшая тайна. На рассвете я проводила хозяйку домой, но для всех она осталась беременной. А теперь в декабре она «родит» белого младенца и покажет его мужу.
Под веселый смех Бертилия закончила свой рассказ.
— А мне за труды графиня подарила вот эту золотую цепочку и медальон.
Вдруг она обратилась к карлику:
— Да, вот еще. Любимый карлик королевы скончался, — сказала, подумав Бертилия, — и королева горько переживает, ведь она беременна, а карлица, жена покойного, в отчаянии. Никто не может ее утешить. Я думаю, что ей понадобится новый супруг.
— О, я знаю, что понравлюсь этой почтенной даме, — радостно воскликнул Баркароль. — Ведь я мужчина в теле, — и он захохотал. — Отведи меня к королеве, красотка. Я уверен, что понравлюсь ей.
— Но карлица разговаривает только на испанском языке, — заметила Бертилия.
— Неважно, я говорю на всех языках! — воскликнул карлик.
Все засмеялись.
— Не забудь своих друзей, когда станешь богатым, — сквозь зубы процедил Каламбреден.
Бертилия ушла.
Все были возбуждены этой историей. На столе появились кружки с вином. Анжелика вышла из своего укрытия и подошла к столу.
Карлик заметил ее и сделал реверанс.
— Дорогая «маркиза», — начал он, — разрешите мне назначить вам свидание в будуаре королевы. — Он быстро выбежал из зала, хлопнув дверью.
В эту ночь в башне Несль долго не смолкали голоса. Никто не мог успокоиться после рассказа Бертилии.
Только в третьем часу ночи в башне воцарилась тишина.
Глава 9
Весь королевский двор находился в Фонтенбло.
Нельзя было найти более прекрасного и прохладного места, чтобы спастись от летнего зноя, чем этот удивительный замок, сложенный из белого мрамора, который был построен во времена Франциска I. Все вокруг дышало свежестью из-за множества фонтанов во дворе замка.
В этой обстановке Людовик XIV решал государственные дела, развлекался, любил.
Сейчас он был влюблен в красавицу Луизу де Лавальер.
— У короля новая фаворитка, — повсюду шептали придворные.
Король-солнце любил театр, и для него на лоне природы ставились пьесы, где Луиза де Лавальер играла то Диану, бегущую по лесу, то Венеру — богиню любви.
А что оставалось делать придворным? Они во всем подражали королю. Они понимали, что на короля можно влиять только через любовницу. И вот тут началось.
Придворные затевали интриги, чтобы получить теплое Место или заслужить королевскую милость, покровительство или ренту.
В то время, как королева, занятая материнством, оставалась в своих апартаментах со своей любимой карлицей, король проводил время в весельях, обедах, карнавалах. Жизнь короля проходила на виду королевского двора, и трудно было скрыть что-либо. Повсюду с ним была его новая фаворитка Луиза де Лавальер. Этот некогда строптивый мальчик, познавший силу власти, правил теперь страной и всеми подданными.
***
Анжелика сидела на берегу Сены и чувствовала зловонный запах гнилой тины. Она смотрела на сумерки, спустившиеся над Нотр-Дам.
