На пятом этаже витал еле уловимый аромат сирени, и Добрышевский с наслаждением вдохнул сладковатый воздух.
— Как чудесно у нас пахнет, Еленочка, — улыбнулся он помощнице, которая стояла у его кабинета с ежедневником.
Новикова почему-то покраснела, но мэр прошел в кабинет, не дожидаясь ее ответа.
— Владимир Григорьевич, сегодня у вас интервью с Чурилиным из «Горечанска в XXI веке», совещание с коммунальщиками, встреча с Лабудановым и прием граждан с пяти до шести. И еще звонили с телевидения, просили уточнить дату дебатов с оппонентами. Они предлагают следующий понедельник, но я не была уверена.
— А что у нас на понедельник?
— Пока свободно.
— Отлично, пусть будут теледебаты, — улыбнулся Добрышевский. — И напомни мне, пожалуйста, что нужно практикантам уделить немного времени. Неплохо было бы привлечь к этому и телевидение. Пусть сделают маленький репортажик и покажут в местных новостях.
— Хорошо, Владимир Григорьевич, сейчас же позвоню. Можно и про Колыванова упомянуть. Юбилей старейшего работника городской администрации — достойный повод.
— Гениально, Леночка. Колыванов пусть пойдет отдельным сюжетом. Кстати, вы подарок ему присмотрели?
— Он у вас на столе. Я специально развернула, чтобы вы посмотрели.
— Прекрасно, — расцвел Добрышевский. — Строго и со вкусом. Следующий репортаж надо будет сделать о самой замечательной помощнице на свете.
Елена зарделась как маков цвет и, чувствуя, что после вчерашнего не заслуживает титула лучшей помощницы, поспешила развить тему подарка.
— Я попросила выгравировать на подставке текст. «Дорогому Петру Семеновичу в день шестидесятилетия». А в конце — ваша подпись. Плюс премия, как вы распорядились, и цветы.
— Молодец. — Добрышевский потер руки. — На сколько назначено торжественное поздравление?
— На половину десятого в актовом зале.
— Чего же мы тогда ждем? — Он подмигнул Елене и взял со стола подарок. — Вперед.
* * *
— По-моему, он движется, — пробормотал Антонио, убирая один наушник.
Денис, дремавший на заднем сиденье, недовольно буркнул:
— Конечно, движется. Это же вечный двигатель.
— Я в том смысле, что его куда-то несут. Сам послушай.
Денис взял второй наушник. Голоса были едва различимы на фоне мерного гула и треска. Несовершенный жучок отдалялся от приемника. Сигнал слабел с каждой секундой.
— Черт, куда же они его тащат? — выругался Денис.
— Сейчас узнаем.
Актовый зал находился на втором этаже прямо под кабинетом мэра. Добрышевский поднялся на сцену с пышным букетом из роз и лилий. Елена последовала за ним, хоть и держалась скромненько в сторонке.
— Дорогие друзья! — хорошо поставленным голосом начал мэр. — Причина, по которой я попросил вас собраться в зале, далеко нетривиальна. Не каждый день выпадает возможность поздравить с юбилеем одного из самых выдающихся работников нашей администрации. Петр Семенович Колыванов трудится на благо нашего города уже тридцать четыре года, и сегодня я имею честь поздравить его от лица нашего дружного коллектива с шестидесятилетием!
* * *
Денис ругнулся и сорвал наушники с головы.
— Я идиот.
— Ты тут ни при чем. Просто не повезло.
— Ни при чем? Я мог засунуть этот чертов жучок куда угодно, хоть к столу его привинтить, а выбрал чужой подарок! Как я мог гравировку не заметить?
— Не переживай. Всякое бывает. — Антонио сочувственно похлопал друга по плечу. — Глупо вышло, но ты не виноват. Давай лучше подумаем, как вернуть жучок обратно в кабинет.
Денис мрачно усмехнулся:
— Можно подкараулить юбиляра вечером, отобрать подарок и выслать его мэру по почте.
— Шутник, — хмыкнул Антонио. — Второй жучок быстро сделаешь?
— Сделаю быстро, а толку-то?
— Ты делай, а я Маринку в обед обработаю. Придется ей еще немного потрудиться.
— Маринка не сможет. Там знать нужно что и как.
— Вот ты ей и объяснишь, — улыбнулся Антонио. — В любом случае хуже, чем у тебя, у нее вряд ли получится.
Дело становилось все запутаннее и серьезнее. Маринка вспоминала, как поддержала Олю Коврижко, и ругала себя за мягкосердечие. В ее возрасте пора бы знать избитую истину: не творите добра, не получите зла. Кто громче всех кричит о гражданском долге и моральной ответственности, тот совершает один неблаговидный поступок за другим. Вчера она радовалась, удачно избавившись от Лялечки, надеялась, что больше от нее не потребуют ничего сомнительного. Но сегодня в обед выяснилось, что одной крысой ее общение с миром животных не закончилось.
Мило улыбаясь, Антонио и Денис нахально навязали ей жучок.
В отличие от Лялечки, жучок вел себя идеально: не пищал, не рвался на свободу. Но требовал от Маринки гораздо большего. Ради него она должна была незамеченной пробраться в кабинет Добрышевского и осуществить то, в чем потерпел фиаско технически подкованный Денис. Вспоминая о его проколе, Маринка не могла удержаться от улыбки. Она видела сегодня в зале, как Добрышевский вручил юбиляру подарок, но и подумать не могла, что этот тот самый вечный двигатель.
Однако улыбка быстро превратилась в гримасу отчаяния, когда Маринка вспомнила, кто должен исправлять ошибку Дениса. Если ее застукают с жучком в кабинете Добрышевского, ее не спасет даже явное благоволение мэра.
Маринка делала вид, что слушает рассказ Елены Валерьевны об организации документооборота в Белом доме, и вспоминала, с каким выражением смотрел на нее утром Добрышевский во время поздравительной речи. Практикантов для массовки пригнали на торжественное мероприятие вместе со всеми, и Маринку угораздило сесть на первый ряд с краю.
Во время церемонии она ощущала цепкий взгляд Владимира Григорьевича на своих коленях. Внимание мэра и льстило, и напрягало. Ей было бы гораздо спокойнее, если бы он перенес свое сомнительное внимание на кого-нибудь другого. Утешало лишь то, что до конца практики осталось два дня, не считая сегодняшнего.
Правда, как выяснилось после обеда, сегодня обещало стать самым сложным днем.
В подъезде соседнего дома Маринка получила от Антонио жучок номер два, а от Дениса — сбивчивые инструкции. Отказаться от задания ей не позволило элементарное человеческое сострадание: после неудачной попытки с perpetuum mobile на Дениса было страшно смотреть. Кто-то должен был продолжить его дело.
В подъезде новое задание казалось Маринке пустяковиной. В строгих стенах Белого дома оно превратилось в работенку по плечу разве что Дэнни Оушену и его многочисленным друзьям. Маринка забрела в столовую, села за самый дальний столик и задумалась, как бы ей выманить Добрышевского из кабинета, а Елену Валерьевну из приемной. Через десять минут ее добровольное уединение было прервано обладателем того самого свитера, который заслонил ее в первый день от похотливых взглядов Добрышевского.
