Гэвин сказал, что назначит ему что-нибудь, умеряющее возбуждение. Сестры добавили ативан (расслабляющее) в папину капельницу. Мы с Гэвином в коридоре обсудили папино состояние. С церемонии вручения награды папа вернулся в ужасном виде, потом в течение нескольких дней от всего отказывался, был обезвожен, и это сказалось на его почках, которые, в свою очередь, повредили мозг и сердце. Я попросил принести мне раскладушку.
Это была длинная ночь после длинного дня, начавшегося в Женеве, которая находится в нескольких временных поясах от Стэмфорда. Я делал что мог, стараясь успокоить папу, но, несмотря на ативан, он был как в горячке и все время отчаянно пытался уехать из больницы. Ему пора на поезд. Пора на пароход. Опаздывает на важную встречу. Когда мы уезжаем? Каждые пять минут мне приходилось буквально силой удерживать его в постели. Пятнадцать раз, двадцать раз, и мое терпение начало истощаться.
— Папа, — проговорил я в конце концов и довольно твердо. — Мы остаемся здесь, ясно?
— Нет, я уезжаю. Принеси мои вещи.
Папа снова попытался сползти с кровати, совершая довольно сложный маневр, если учесть полдюжины трубок и проводов, не говоря уж о катетере, который, если его вытащить, мог бы причинить мучительную боль, и один Бог знает, с какими последствиями пришлось бы иметь дело. Я уложил его обратно в постель, и тут у него началась рво… Ладно, как я уже сказал, ночь была длинная. Я умолял сестер вколоть ему еще ативана, к которому проникся большим почтением в следующие две недели. Наконец, когда я сам едва не начал бредить, мне пришло в голову спеть папе ирландскую песенку, которую я услышал, когда в первый раз появился в больнице:
Если плыть в Ирландию захочешь морем,
Не спеши до самых до последних дней,
Лучше посмотри ты на луну над Кладдахом,
Лучше посмотри на солнце над заливом Голуэй.
Милая, немного грустная мелодия. Папа успокоился.
— Очень красивая, Кристофер.
— Да, папа, красивая. В первый раз я услышал ее…
— Где мои вещи?
— Папа, зачем тебе вещи?
— Нам надо ехать.
— Папа…
— Мы ужасно опаздываем.
Наутро, очень рано, я сидел на каменной стене напротив главного входа в больницу, с трудом что-то различая и стараясь не пропустить Люси.
Красивый, франтоватый Джо Д’Амико, мамин ортопед (а она уже на небесах) прошел было мимо торопливой походкой, но заметил меня и, сначала не поверив своим глазам, еще раз внимательно на меня посмотрел.
— Кристофер? Что вы тут… О, черт. Билл?
Я сказал ему, что папа в палате 4109. Он произнес:
— Подождите, может быть, мне удастся что-нибудь узнать.
Вернулся он через пятнадцать минут.
— Я не уролог, но, судя по их словам, у него, возможно, отказали почки.
От такого настроение не улучшается. Джо отправился к своим больным. Я написал: «Отказали почки». Посмотрел на слова на маленьком экране, нажал на кнопку «отправить» и понял, что щеки у меня мокрые от слез. (Опять! И опять в Стэмфордской больнице!)
Папа был известным человеком, и вскоре всем стало известно, что он в больнице. Люди были заботливы, сердечны, искренни, однако у меня вскоре не осталось сил. Утешителю требовалось утешение. На второй день я едва не сорвался и начал посылать ежедневные бюллетени электронной почтой. Если они были бредовыми, это легко объяснить. Я писал их утром после бессонной ночи.
Пожалуйста, только для членов семьи и для друзей
УФБ, Медицинский бюллетень
24 июня, 8 часов утра
У него то, что называется «острый трубчатый некроз». Звучит ужасно, однако есть и добрые новости.
ОТН, как правило, результат болезни почек, причиной которой стало обезвоживание организма и уменьшившаяся подача крови к почкам из-за замедления частоты сердечных сокращений. (Сердечное давление теперь почти в норме.)
Почки сильно пострадали, их надо привести в более или менее нормальное состояние.
В течение одного-двух дней его врач Уильям Хайнс, умеющий подойти к больному и обладающий врачебным тактом, решит, стоит ли рекомендовать диализ — в качестве временной меры, — чтобы стимулировать регенерацию тканей.
Так обстоят дела. Пока мы остаемся в Стэмфордской больнице.
УФБ отдыхает. Каждый час он просыпается, чтобы громко объявить всем, мол, он не спит и ему нужен «более сильный амбиен». Я считаю это хорошим знаком, так как он доказывает, что УФБ ведет себя, как обычно.
Буду держать вас в курсе событий.
Привет из больничного мира.
Кристофер
21 июня, 7.30 утра
Из палаты УФБ
Медицинский бюллетень на сегодняшний день: частота сердечных сокращений 120. У УФБ мерцательная аритмия. В понедельник частота сердечных сокращений была 40. Нормальная — 80. Врачи делают свое дело.
В настоящее время функция почек — менее 10 %. Однако есть несколько обнадеживающих моментов, о которых я не буду сообщать, но которые говорят о том, что почки начинают понемногу функционировать.
УФБ очень-очень слаб и не очень адекватен. Время от времени он повторяет: «Мне нужно купить билет на поезд». Я стараюсь понять, куда он хочет ехать. (Не спрашивайте.)
22 июня 2007 года, пятница
9 часов утра
Медицинский бюллетень УФБ
Почки как будто начинают работать. Есть хорошие показатели, и есть не очень хорошие показатели. Те, кто помнит, что я писал о креатинине (теперь я точно знаю, как это пишется), теперь его уровень 6.3. Помните, в моем первом, получившем большое признание бюллетене его было 1.5. Самые внимательные наверняка не забыли, что вчера его было 5.8. Хорошо, что темпы роста замедляются. Запомните это для выпускного экзамена. Что касается мочи, то о ней я умолчу, если не возражаете. Скажу лишь, что он как река для своих близких.
Что до новостей о других органах УФБ, то они все еще «не очень». Не буду врать, врачи беспокоятся насчет свертываемости крови. Частота сердечных сокращений 100. Норма — около 860. В понедельник было 40 — конечно же это плохо, зато ясно виден прогресс.
С сожалением должен признать, что у отца нет аппетита, однако мне все же удается накормить его хотя бы несколькими вкуснейшими снэками Джулиана.
Что до умственной деятельности, то отец временами адекватен и временами неадекватен. Он не разговаривает, хотя к концу дня, когда медики понемногу затихают, он начинает говорить. И тут он возвращается к своей несколько дрогнувшей диктаторской манере. Вчера, около семи часов он давал мне указания насчет ноутбука фирмы «Макинтош». «Надо это сделать прямо сейчас, — сказал он, словно собирался писать статью, — на случай, если я проснусь в два часа». Он был под впечатлением от моих оправданий: 1) я не в состоянии в столь поздний час обеспечить его беспроводным компьютером, к тому же с операционной системой, ему совершенно незнакомой, 2) к тому же обучить его работе на указанном компьютере «меньше чем за час», если говорить его словами. Естественно, в тот вечер он разволновался и обрушился на меня из-за моего непослушания, не говоря уж о моей бестолковости. Правда, я уже давно не маскировался под идеального сына.
