Он взял ее под руку и повел к выходу.
— Сир, могу я узнать о своем сыне? — спросила Анжелика.
Лицо короля потемнело.
— Ваша семья вечно доставляет мне излишнее беспокойство. Мне пришлось лишить его должности.
— Из-за того, что я впала в немилость?
— У меня вовсе не было намерения причинить ему неприятность из-за этого. Ваш сын поехал с герцогом Орлеанским. И теперь он в Сен-Клу, в летней резиденции моего брата.
Анжелика вся пошла радужными пятнами.
— Вы отпустили моего сына к этому подонку?!
— Сударыня! — загремел король. — Выбирайте выражения. Мне очень жаль, что я доставил вам неприятность. И, конечно, вы сейчас попроситесь в Сен-Клу…
— Сир, позвольте мне поехать в Сен-Клу!
— И даже больше того. Я дам вам поручение к Мадам, жене Филиппа, так что она примет вас и задержит на пару дней у себя, а тем временем вы увидите сына.
— Сир, вы так великодушны.
— Просто сильно влюблен. Не забывайте этого, сударыня, и не играйте моими чувствами.
***
Флоримон смотрел на мать, не отводя глаз.
— Клянусь, я не лгу, мама. Месье Дюшес пытался отравить короля. Я видел это несколько раз. Он засовывал белый порошок под ноготь и сыпал его в королевский кубок сразу после того, как пробовал вино сам и передавал его королю.
— Но это невозможно, мой мальчик. И потом, ведь король после этих случаев даже не заболел.
— Об этом я ничего не знаю. Может быть, это медленно действующий яд?
— Флоримон, ты сам не понимаешь, что говоришь о таких серьезных вещах. И не забывай, что король окружен преданными слугами.
— Кто же этого не знает? — мальчик снисходительно посмотрел на мать.
В течение часа она пыталась внушить ему, что все это он выдумал. Она уже выбилась из сил.
— И кто это вбил тебе в голову, что короля собираются отравить?
— Да ведь все только и говорят об отравлениях, — признавался он чистосердечно. — Однажды герцогиня де Витри попросила меня приготовить для нее экипаж. Она отправилась в Париж к ля Вуазин. А я подслушивал у замочной скважины, о чем она говорила со старой колдуньей. Она просила у нее отравы для своего старого мужа и приворотного зелья, чтобы обратить на себя внимание месье де Вивонна. А паж маркиза де Коссака рассказал мне, что его хозяин просил у колдуньи секрет выигрыша в карты и, кроме того, отравы для своего брата, чьим наследником он является. И, — закончил он торжественно, — граф де Клерман умер буквально через неделю.
— Дитя мое, ты же сам не понимаешь, какой опасности подвергаешься, рассказывая эти сплетни. И кто же захочет иметь пажа, который выбалтывает тайны хозяина.
— Но я не сплетничаю! — закричал Флоримон, топнув ногой. — Я просто пытаюсь рассказать вам, но, похоже, говорю с глухой. — Он отвернулся с видом обиженного.
Анжелика не знала, что еще предпринять. Чего-то она не понимала в своем сыне. Он лжет чересчур явно и с раздражающей самоуверенностью. Но с какой целью?
В отчаянии она повернулась к аббату де Ледигеру и набросилась на него.
— Мальчику следовало бы хорошо всыпать. Я не слишком высокого мнения о вас как о воспитателе.
Молодой священник покраснел как рак.
— Сударыня, я сделал все, что мог. Но по роду своей службы Флоримону пришлось узнать много секретов, и он решил…
— По крайней мере, вы должны были научить его держать их в тайне, — сухо сказала Анжелика. Она тут же вспомнила, что и он был протеже мадам де Шуази. А значит, и он шпионил за ней и предавал ее.
Флоримон, наконец, справился со слезами. Он сказал, что ему надо прогуляться с маленькой принцессой, и попросил разрешения уйти. Вышел он степенно, с чувством собственного достоинства, но стоило ему только пересечь террасу у входных ступенек, как он бросился бегом. Они услышали, как он затянул веселую песенку.
— Что вы обо всем этом думаете, месье де Ледигер?
— Сударыня, я никогда раньше не замечал, чтобы Флоримон лгал.
— Понятно, вы защищаете вашего ученика, но теряете при этом чувство меры.
— Кто же этого не знает? — повторил аббат любимую фразу Флоримона. Он крепко сжал руки, выражая всем видом беспокойство. — При дворе даже самые порядочные люди находятся под подозрением. Мы все окружены шпионами.
— Вы должны хорошо в этом разбираться, месье аббат, наверное, мадам де Шуази не скупится, оплачивая предательство.
Аббат широко раскрыл глаза и побелел, как полотно. Он задрожал и упал на колени.
— Простите меня, сударыня. Это правда. Мадам де Шуази направила меня в ваш дом, чтобы я шпионил за вами. Но я не предавал вас, клянусь! Я не причинил вам ни малейшего вреда, сударыня. О, поверьте мне…
— Ладно, верю, — устало сказала Анжелика. — Но скажите, кто выдал меня Братству Святого Причастия? Верный Мальбран? На него не похоже.
— Нет, сударыня, он порядочный человек. Мадам де Шуази послала его к вам, чтобы помочь его семье, которая слывет одной из самых уважаемых в провинции.
— Тогда девицы Жиландон?
Аббат заколебался. Он все еще стоял на коленях.
— Я знаю лишь, что Мари-Анн ходила к своей благодетельнице накануне вашего ареста.
— Значит, это она. Вошь неблагодарная! Вы хорошо исполнили свой долг. Я не сомневаюсь в том, что вы скоро станете епископом.
— До этого не так-то просто дожить, сударыня, — пробормотал аббат. — И тут мне понадобится помощь мадам де Шуази. Я был самым младшим из двенадцати детей в семье и четвертым мальчиком. У нас не всегда хватало еды. Я хорошо вел себя, любил учиться, и меня решили посвятить церкви. Когда я вышел в свет, мадам де Шуази сказала, что я должен докладывать ей обо всех аморальных поступках, которые только увижу, и это будет моя борьба с силами зла. И я действительно предполагал, что это справедливое и благородное дело. Но когда я попал к вам…
Стоя на коленях, он посмотрел на нее таким преданным взглядом, что ей стало жаль его романтической, пылкой страсти, которую она разбудила в его искреннем и чистом сердце.
— Встаньте! — приказала она резко. — Я прощаю вас, потому что считаю порядочным человеком.
— Я предан вам всей душой, сударыня. Я люблю Флоримона, как брата. Вы не станете разлучать нас?
— Нет. Несмотря ни на что, я чувствую себя спокойнее, когда знаю, что вы находитесь рядом с ним. Но окружение монсеньера — это самое последнее место, которое я желала бы для него. Я знаю, как испорчены вкусы принца и всех, кто его окружает. И милый, живой мальчик, вроде Флоримона, не будет здесь в безопасности.
— Это верно, сударыня, — сказал аббат, поднимаясь на ноги и стряхивая пыль с колен. Я уже дрался на дуэли с Антуаном де Морелем, бароном де Велон, который, быть может, самый большой негодяй из всех. Вор, богохульник, атеист и садист. Он обучает, а потом торгует мальчишками, как лошадьми. Он пытался соблазнить и Флоримона, и за это я вызвал его на дуэль. Я ранил его в руку. У меня были дуэли с графом де Беврон и маркизом де Эффиа. Я дал им всем понять, что мальчик — протеже короля и что я пожалуюсь королю, если кто-нибудь причинит ему неприятность. И, кроме того, мне кажется, что здесь он в большей безопасности, чем в Версале.
