– Фили, – простонал я. – Фили.
– Мистер Вадлоу, я понимаю, вам плохо, – сказал врач.
– Да нет, доктор, мистер Фили…
– Да-да, – кивнул врач. – Вам нужно отдохнуть, мистер Вадлоу.
Несколько часов спустя Джоан покормила меня домашним мясным рулетом. Даже не знаю, что бы со мной было без нее.
– Как дети? – спросил я. – Они скучают по мне?
Она сказала, что Герб младший переведен в группу «Б» девятого класса. Я вздохнул.
– Какие еще приятные новости ты привезла?
– Мы получили письмо от адвоката мистера Уррутия-Блейлебена.
– Джоан, только этого не хватало.
Мы соседствовали с военным атташе Уругвайского посольства, на редкость неприятным человеком, державшим бассетов, которые всю ночь лаяли на луну, даже когда она не показывалась. Несколько месяцев я терпел молча, но в конце концов пригрозил соседу судом. Вот тогда-то Герб младший взял лук со стрелами и ранил одну из тварей в зад. С тех пор о добрососедских отношениях пришлось забыть. Однако, что бы ни придумал наш сосед, это могло подождать.
После ухода Джоан я попросил медицинскую сестру набрать номер Белого дома и позвать к телефону мистера Фили.
– Скажите, что я хочу его видеть. И немедленно.
Она передала мои слова.
– Он говорит, что очень занят сейчас. Может он прийти завтра?
– Скажите ему, что у него один час. После этого я начинаю связываться с прессой и давать интервью.
Через сорок пять минут дверь распахнулась.
– Господи, ну и денек.
На лице Фили играла улыбка алтарного служки, а в руках он нес огромную папку для бумаг, напоминавшую надгробную плиту.
– Где вы это стащили? В Арлингтоне?
– Как вы себя чувствуете?
– Отвратительно. Отвратительно, потому что меня предали.
– Это ужасно! – Самое неприятное было то, что Фили сказал это искренне. – Я могу что-нибудь сделать для вас?
– Можете. Что за мерзкие слухи вы распространяете?
– Хотите почитать пресс-релиз?
Он протянул мне папку.
– Я ее не удержу.
– Тогда я помогу.
– Нет, положите вот сюда!
И я стал читать.
БЕЛЫЙ ДОМ
31 августа 1992 года
12 часов 00 минут
Офис пресс-секретаря
Для немедленного распространения
Сегодня утром, после несчастного случая, произошедшего накануне вечером на Монхеган-айленде (штат Мэн), президент чувствует себя вполне удовлетворительно. Помимо небольших царапин, у него отек под правым глазом и рана на локте, потребовавшая хирургического вмешательства. Личный врач президента, майор Тодмэн Ф. Арнольд, считает, что президент будет в состоянии завтра покинуть госпиталь военно-морских сил и без каких бы то ни был ограничений принять участие в предвыборной кампании.
– У вас тут ошибка, – заметил я. Фили пожал плечами, а я продолжил чтение.
Герберт А. Вадлоу, управляющий делами президента, получил несколько более серьезные ранения.
– Несколько?
Врачи оценивают его состояние как удовлетворительное. У него небольшое сотрясение мозга, перелом ключицы, неглубокие раны на ступнях. Ожидается, что его выпишут из госпиталя в конце недели. В данный момент нельзя сказать определенно, сможет ли он полноценно работать во время предвыборной кампании.
Несчастье произошло в 11 часов 08 минут вечера, когда президент и мистер Вадлоу совершали прогулку по скалистому берегу в восточной части острова. Мистер Вадлоу поскользнулся на водорослях и покатился с обрыва. Если бы президент не прыгнул вниз и не подхватил мистера Вадлоу у подножия скалы, травмы последнего, по мнению майора Арнольда, оказались бы несовместимыми с жизнью. Мужественный поступок президента спас мистера Вадлоу, однако президент получил вышеупомянутые ранения, не опасные для жизни, но довольно серьезные и потребовавшие его срочной эвакуации с острова.
– Это вы виноваты, – сказал я.
– Герб, прежде чем вы выйдете из себя…
– Выйду из себя? Предатель!.. Посмотрите на меня!
– Прошу прощения. Я не хотел вас обидеть, но есть мнение…
– Вот только не это. Потому что когда я слышу такое, то сразу понимаю – никакого мнения нет и в помине, а есть лишь мерзость и предательство. Обычно и то и другое соседствуют, как у вас.
Фили усмехнулся, еще сильнее разозлив меня.
– Наверняка вы воспользовались моим несчастьем еще до того, как меня осмотрел врач. Чего не сделаешь ради политической выгоды!
Он попытался прикинуться обиженным, правда, не особенно удачно.
– Вы действительно так думаете?
– Да вы бы без раздумий взорвали и дом, в котором собираются девочки-скауты.
– Вы серьезно?
– Серьезно, – отрезал я. – И если бы мне пришел в голову любой другой пример, даже более чудовищный, это тоже было бы справедливо.
– Хотите узнать, что было на самом деле?
– Я знаю, что было на самом деле. Он упал и чуть не угробил меня.
– Вы потеряли сознание…
– Я знаю, что потерял сознание.
– Произошло чудо, ведь вы еще легко отделались. Арнольд…
– Я должен быть счастлив, что у меня раны на голове, шее, плече и ноге.
– А Такер? – защищаясь, продолжал Фили. – Он мог сломать себе шею, но вы не дали ему упасть на камни. – Он зашагал по палате. – Неужели вы не понимаете? – Пресс-секретарь был не на шутку взволнован. – Вы спасли жизнь президенту Соединенных Штатов Америки. Герб, вы должны гордиться этим. Разве многие…
– Хватит. А это что такое? – спросил я, кивая на пресс-релиз.
– Это? – переспросил Фили.
– Да. Эта гадость… эта дешевка… эта ложь. Как насчет нее?
– Не знаю. Ночью мне казалось, что звучит совсем неплохо.
Он усмехнулся. В душе, как профессионал, он гордился собой, и поэтому он чувствовал себя невинным, какую бы гадость ни вывалил на людей. Я подумал об этом, и от злости постепенно не осталось и следа. Наверное, свою роль сыграли лекарства. Мне больше не хотелось сражаться. Когда занимаешься политикой, приходится на многое смотреть сквозь пальцы.
– Он хочет вас видеть, – сказал Фили. – Думаю, у него кошки на душе скребут из-за вчерашнего.
– Ну и правильно… Так и должно быть.
– Отлично. Я назначил пресс-конференцию на завтра, на одиннадцать утра. Мы сделаем общий фон, все в одном зале. Вы же не хотите, чтобы сюда набились журналисты с фотоаппаратами?
