Флоренс снова надели на голову мешок, сковали цепями руки и ноги и вывели из камеры. Цепи, по ее мнению, служили для психологического воздействия, поскольку вероятность того, что женщина расшвыряет своих тюремщиков и вырвется на свободу, была крайне мала. Флоренс брела босиком по каменному полу, позвякивая кандалами и стараясь попасть в более-менее четкий ритм. Еще она изо всех сил старалась не запнуться и не упасть. Ее положение и без того уже было достаточно унизительным.
Ее подталкивали в спину чем-то вроде дубинки до тех пор, пока она не оказалась в каком-то прохладном месте. Здесь ей пришло в голову, что через секунду мешок с нее стянут и она увидит своего палача с холодным сверкающим клинком в руках. Мысль эта была довольно приятной: если вам собираются перерезать горло, то лучше, чтобы это было сделано аккуратно – при помощи настоящего ритуального меча, а не какого-нибудь ржавого складного ножа для забоя овец.
Флоренс стояла посреди комнаты, в которой работал кондиционер и, к счастью, не было заметно никаких кровавых пятен и пыточных инструментов. Напротив нее за длинным столом сидели трое мужчин. В центральном она немедленно узнала имама исламской республики Матар, эмира Малика, да будет он благословен.
Человек, сидевший от него справа, был в характерной для васабийца темно-бордовой гутре и алой тхобе весьма простого покроя, какие обычно носят мужчины из племени хами-бабб. Со времен шейха Абдулабдуллы Разумного Ваффа аль-Хамуджа, основателя васабийской династии, именно этому племени оказывалось доверие охранять особ королевской крови. Это был Салим бен Джудар, первый заместитель министра общественного здоровья – так в королевстве Васабия называлась секретная полиция. Флоренс была наслышана об этом человеке, и теперь, несмотря на оказанную ей личным присутствием столь высокую честь, во рту у нее пересохло от страха.
Человек, сидевший слева от Малика, был одет в традиционную для мукфеллина черно-синюю тхобу. В его неподвижном взгляде была такая ненависть, какой Флоренс еще никогда не встречала в человеческом существе. Он буквально испепелял своими черными, как уголь, глазами закованную в цепи американку, заслуживавшую вечного пребывания в аду, где ее будет разрывать на части своими гнилыми зубами зловонный и мерзкий в глазах Господа Сатана. Всего вам хорошего, мисс.
– Салям, Малик, – сказала Флоренс.
Мукфеллин вскочил со своего места и буквально заревел на нее, требуя проявить уважение к имаму. Однако Малик жестом остановил его.
– Салям, Флоренц, – улыбнулся он и посмотрел на ее кандалы. – Браслетики? По последней моде?
– Да, новинка сезона. Впрочем, мода меняется очень быстро. Особенно в Париже.
– Хватит обмениваться любезностями. Вы видите перед собой очень важных людей. И они на вас очень сердиты. Вот именно – очень сердиты. Они хотят с вами разобраться. Может, мне отдать вас этим людям?
– Поступайте так, как велят вам ваши хозяева. А то они разозлятся.
– В Матаре мною никто не командует. Я здесь решаю все. В этом можете быть уверены, мадам. А ваш любовник из ЦРУ, этот мистер Тибо… то есть Тибу…
– Тибодо. Уж вам-то пора научиться выговаривать французские фамилии.
– Он у нас. Не верите?
– А вы хоть раз говорили мне правду?
– Тогда, может, вам захочется взглянуть на его тело? Правда, зрелище будет не из приятных. Он погиб самым неподобающим образом. Знаете как? Взорвал сам себя ручной гранатой. Какая жалость. Мы бы обошлись с ним по справедливости. Возможно, даже вернули бы его вашему правительству, продемонстрировав жест доброй воли. Мы ведь не варвары из третьего мира, вы же знаете.
Хотя Малик говорил весьма уверенным тоном, Флоренс не могла заставить себя поверить ему. Бобби был из тех, кто бросает гранаты, а не приберегает их для себя. И тем не менее по спине у нее пробежал холодок.
Неожиданно Малик заговорил таким веселым и легким тоном, как будто в голову ему пришла весьма удачная мысль:
– А может быть, вам хочется, чтобы его тело оказалось у вас в камере? Вам, наверное, это очень понравится.
Перейдя на арабский, Малик обратился к мукфеллинам:
– Когда отведете ее обратно в камеру, занесите туда же и тело этого американца. А затем накрепко закройте дверь. Замуруйте их там. Пусть гниют вместе.
Васабиец кивнул, и впервые за весь разговор лицо его осветилось подобием улыбки. Видимо, что-то человеческое в нем все же оставалось.
– Переводить не надо? А, Флоренц? Что это вы так мрачно смотрите? Вы же знакомы с нашей историей. Наверняка помните, как поступали с непослушными женщинами во времена правления моего предка Джамира аль-Кефа, который был эмиром несколько веков тому назад. Преступницу крепко связывали и делали у нее в животе небольшое отверстие, откуда вытягивали примерно полметра кишок. После этого женщину оставляли в пустыне на съедение шакалам. Как видите, с тех пор многое изменилось в обновленном Матаре. Мы стали на удивление либеральны!
Глава двадцать девятая
В самом начале третьего часа ночи дверь в офис Ренарда, где они с Джорджем лихорадочно пытались хоть что-то придумать, распахнулась, и на пороге показались два очень серьезных крупных человека, удивительно похожих на тех типов, которых использует правительство США, когда желает произвести сильное впечатление. Как только эти двое внимательно осмотрели комнату, к ним присоединился третий, в котором Рик с Джорджем немедленно узнали своего пропавшего родственника дядю Сэма.
– Приветствую вас, юноши, – сказал дядя Сэм, жестом приказывая своим людям выйти из комнаты. – Нет смысла ходить вокруг да около, поэтому сразу скажу, что мы перехватили вчерашний звонок Бобби Тибодо в этот офис.
– Как я скучаю по тем временам, когда джентльмены не подслушивали телефонные разговоры друг друга, – сказал Джордж.
Дядя Сэм вылил в чашку остатки кофе из кофейника, насыпал сверху сухих сливок, отхлебнул и немедленно сморщился.
– Господи боже мой! Могли бы купить себе приличную кофеварку на те деньги, что мы вам перевели. Или двух миллионов недостаточно? Впрочем, позвольте сказать самое важное, прежде чем это пойло попадет мне в кровь и убьет меня… Начну с того, что Бобби Тибодо наплел вам чистейшую, абсолютную и полную чепуху. Похоже, он вбил себе в голову, что я отрядил группу киллеров из ЦРУ для устранения его самого и Флоренс. Понятия не имею – с чего он это взял. Хотя вообще-то догадываюсь.
Джордж с Ренардом слушали его в угрюмом молчании.
– Почему-то у меня складывается впечатление, что вы мне не верите. Или это не так? Вы уж извините, но, по-моему, мы находимся в Соединенных Штатах Америки, в стране, где придумали презумпцию невиновности. Ну хорошо, выслушайте меня, парни. Я несколько раз пытался – несколько раз, и вы об этом прекрасно знаете – вытащить эту парочку оттуда. Вам также известно, что Флоренс отказалась уезжать без жены эмира. Короче, я не знаю, что там было у этих двух дам, и мне на это плевать. Мне было важно вытащить оттуда Флоренс до начала заварушки таких… таких… таких умопомрачительных масштабов. Но все сложилось иначе. Насколько я помню, цель миссии состояла в том, чтобы защитить права арабских женщин и добиться хоть какой-то стабильности на Ближнем Востоке. Одни говорили: «Вы что, с ума сошли?», другие отвечали: «Мы уже все перепробовали, давайте рискнем. Особого вреда не будет». Ха! И чем все это обернулось? Учитывая coup d'etat
[22]
– здесь французское выражение весьма уместно – в единственной более-менее стабильной стране во всем регионе. Затея не только полностью провалилась, но и привела к дальнейшему порабощению двух с половиной миллионов арабских женщин, усадив к тому же на трон психически ненормального автогонщика. Я уж не говорю о бешеном росте цен на васабийскую нефть, что, возможно, напрямую скажется на результатах выборов следующего президента США. Я не забыл упомянуть о том, что Франция строит военно-морские базы в Заливе? Отличная работа, юноши. Берите сигары. Ваше правительство гордится вами… Тем временем ваш старый знакомый мистер Тибодо, которого я лично, между прочим, с самого начала не хотел видеть в составе участников группы, вдруг с чего-то решил, что я против него. Я понимаю, конечно, что в Матаре сейчас очень жарко и что эта жара может по-разному влиять на человека, но, господи боже мой, чтобы справиться с такой паранойей, нужно вооружаться уже специальным ружьем, которое стреляет иглами со снотворным!
