В увлечении он повысил голос. Анжелика напомнила ему об осторожности. Нельзя забывать, что они только бедные рабы в руках безжалостного палача.
— Не бойтесь ничего! Я рассказываю вам о своих открытиях не потому, что впадаю в безумство увлечения, а потому, что они помогут нам завоевать свободу. У меня есть замысел, и я уверен, что мне удастся его осуществить, если мы только попадем на остров Санторин.
— Почему Санторин?
— Я вам это открою в свое время. — И Савари убежал.
Наступил вечер, на корабле поднялся необычный шум. Крики женщин смешивались с мужской руганью, раздавались звуки ударов, топот босых ног, бегущих по переходам, плач, приглушенные истерические рыдания, громкие голоса и грубый гогот мужчин.
— Что опять случилось? — спросила Анжелика у своей товарки.
— Матросы укрощают новых пленниц.
— Что они делают с ними?
Молодая гречанка отвела глаза.
— Но это ужасно! — простонала Анжелика. — Это невыносимо. Надо же что-то делать.
Совсем рядом раздались отчаянные вопли насилуемой женщины.
Эллида удержала Анжелику:
— Не ходи туда! Так всегда бывает. Это их право.
— Их право?!
Эллида объяснила своим кротким голосом, что члены экипажа имели право на долю добычи. Сначала они получали ее «в натуре», а после продажи рабов — ив цехинах. Более того, очень красивых женщин берегли для богатых сладострастников, а большинство продавали просто в рабство как служанок для исполнения всяческих работ в караван-сараях. На рынке беременные ценились выше, так как учитывалась и ценность будущего раба. Таким образом, люди маркиза д'Эскренвиля получали удовольствие и повышали в то же время цену «товара».
Анжелика заткнула уши руками и сама стала кричать, что хватит с нее этих дикарей, что она тут больше не останется. И когда появился Корьяно с двумя негритятами, несущими подносы, она набросилась на него с проклятиями и отказалась хоть что-нибудь взять в рот.
— Но вам же надо поесть! — трагическим тоном вскричал одноглазый. — Вы же просто кожа да кости. Это для нас катастрофа!
— Пусть перестанут терзать этих женщин! Прекратите эту оргию!
Она пнула ногой подносы, и миски полетели на пол.
— Прекратите эти крики!
Корьяно поспешил убраться со всей скоростью, какую допускали его короткие ножки. Немного спустя послышался рев д'Эскренвиля:
— Тебе понравилось, что она с характером! Что ж, получил теперь? Уже моим людям нельзя позабавиться с бабами на собственном корабле!..
Взбешенный, он подбежал к каюте Анжелики.
— Вы что, отказываетесь есть?
— А вы полагаете, что ваши сатурналии возбуждают аппетит?
Страшно худая, вся взъерошенная Анжелика в своем свободно болтающемся корсаже выглядела упирающейся девчонкой-подростком. Губы пирата чуть раздвинулись в подобии улыбки.
— Ладно! Я уже приказал перестать. Но и вам следует пойти навстречу. Мадам дю Плесси-Белльер, вы окажете мне честь поужинать вместе со мной на мостике?
Глава 13
Вокруг низкого столика были уложены подушки. Принесли круглые серебряные миски с густой простоквашей, в которой плавали кусочки мяса, завернутые в виноградные листья. Яркие зеленые, красные и желтые блюдечки с соусами — луковым, перечным и шафранным — расцвечивали стол.
— Попробуйте долму, — Корьяно положил кушанье в тарелку Анжелики. — Если она вам не понравится, то принесут рыбу.
Предводитель пиратов насмешливо посматривал на своего помощника.
— Тебе идет роль кормилицы. Видно, ты для этого родился!
Корьяно обиженно промычал:
— Надо же кому-нибудь исправлять ошибки. Еще хорошо, что она не умерла. А если опять начнет болеть, то конца этому не будет.
Теперь обиделся маркиз:
— Чего ты еще от меня хочешь? Я позволяю ей важничать, чуть не с поклонами приглашаю обедать, все кругом на цыпочках ходят. Мои люди должны вести себя, как певчие в церкви, и ложиться спать в восемь часов вечера…
Анжелика рассмеялась.
Оба корсара уставились на нее, разинув рот.
— Она смеется!.. — волосатая физиономия Корьяно просияла.
— Мадонна! Если она так будет смеяться на рынке, мы возьмем за нее лишних две тысячи пиастров.
— Идиот! — презрительно бросил д'Эскренвиль. — Много ты знал таких, кто смеялся на рынке? А этой такое вовсе не пойдет. Нам повезет, если она хоть будет вести себя спокойно. Почему вы смеетесь, красавица?
— Не могу же я постоянно плакать.
Наступившая тишина и синева этого вечернего неба действовали на нее успокаивающе. В легкой дымке, словно сказочное видение, уходил назад островок с храмом, посеребренным лучами всходящей луны. Маркиз проследил за ее взглядом и сказал:
— У Аполлона было когда-то шесть храмов. На этом острове ежедневно танцевали в честь красоты.
— А теперь тут вашими стараниями воцарился ужас.
— Не сентиментальничайте. Надо же как-то использовать этих выродившихся греков.
— И что же, так полезно отрывать детей от матерей?
— Иначе им суждено погибнуть в этих бесплодных краях.
— А несчастные бессильные старики, которых тоже втащили на ваш корабль?
— Тут дело другое. Я забираю их, чтобы оказать им услугу.
— В самом деле? — иронически усмехнулась она.
— Ну конечно! Вообразите, на острове Хиос существует такая традиция: жители, которым исполнилось шестьдесят лет, должны отравиться либо уехать отсюда. В этом углу Греции стариков не любят. — Он сардонически улыбался. — Вам еще многое придется узнать о Средиземноморье, прекрасная дама.
Раб принес кальян, турецкий курительный прибор с сосудом воды и трубкой. Маркиз закурил трубку и откинулся назад.
— Посмотрите на небо, покрытое облаками. Завтра на заре мы отплывем на Кьюрос. Там, под лаврами и розами, лежит спящий бог Марс. Жители еще не успели растолочь его на известку. Я каждый раз хожу посмотреть на него. А вы любите статуи?
— Да. Король украсил ими свои сады в Версале…
Из ночной тьмы опять выплыл хиосский храм. Казалось, он висит в небе. Анжелика тихо сказала:
— Боги умерли.
— Но не богини. — Маркиз д'Эскренвиль разглядывал ее прищуренными глазами. — Этот костюм, можно сказать, вам идет. Обещает приятные сюрпризы и позволяет догадываться о том, что скрывает.
Анжелика сделала вид, что не слышит, и наклонилась над тарелкой. Ее желудок давно уже требовал пищи, а вкус простокваши не был неприятен.
