Данрейвен сидел в первом ряду и ждал, когда председатель объявит о начале заседания. Но тот почему-то медлил. Прошло уже лишних четверть часа, а Брейзен все не появлялся. Наконец председатель поднялся со своего места и, обведя виноватым взором зал, объявил:
— Господа! Я вынужден принести всем вам самые глубокие извинения, но мистер Лиман Брейзен, которого все мы с таким нетерпением ждали, не изволил прийти. Еще раз прошу всех вас…
— Я здесь! — раздался женский голос из третьего ряда, заставивший Данрейвена вздрогнуть.
Председатель с откровенным удивлением посмотрел в зал.
— Извините, но мы ждем мистера Лимана Брейзена, — недоуменно пожал он плечами.
— Я и есть мистер Лиман Брейзен.
— Что?! — переспросил председатель, ловя на лету соскочившее с носа пенсне.
Зал зашумел. Многие привстали со своих мест, чтобы лучше видеть. Голова сидевшего рядом с Адамом Чарльза завертелась, как на шарнире. Наверное, только один Данрейвен сохранял спокойствие. Конечно, он сразу же узнал голос Лилит Кардью. И теперь ждал, что будет дальше.
Между тем Лилит поднялась на сцену и подошла к столу президиума.
— Я — Лиман Брейзен, — громко повторила она. — Вернее, я пишу под таким псевдонимом. Разве это запрещено?
— Простите, миссис… мистер… — растерянно забормотал председатель, — но у нас такое происходит впервые.
Из зала раздались возмущенные выкрики. Кто-то даже свистнул. Лилит повернулась и строго посмотрела поверх голов собравшихся. Шум тотчас же затих.
— Я отнюдь не самозванка, господа, — сказала она. — Мой отец — Эндрю Кардью, ваш коллега, которого вы все отлично знаете и, надеюсь, уважаете.
В зале зашептались. Председатель начал о чем-то вполголоса спорить со своим заместителем. Наконец Лилит было разрешено занять место на трибуне.
В Королевском географическом обществе существовал обычай встречать выступающего вставанием. Однако, когда на трибуне появилась Лилит Кардью, никто даже не пошевелился.
Она бросила в зал чуть насмешливый взгляд и сказала:
— Джентльмены, если вы считаете ниже своего достоинства приветствовать женщину, то окажите уважение моему отцу. Право, он заслужил это!
Данрейвен оглянулся и посмотрел на сидевших сзади. Никто не встал. Тогда Адам поднялся сам и поклонился Лилит. То же сделал и Чарльз. Загремели сиденья стульев. Данрейвен обернулся и увидел, что стоит уже весь зал.
— Спасибо, господа, — с улыбкой сказала Лилит. — Прошу вас сесть. А теперь я начну свое выступление.
Она говорила уверенно, всем своим видом давая понять, что знает не меньше сидевших в зале. А кое в чем и превосходит их.
Лилит рассказала о своем отце и тех его исследованиях, которые еще не были опубликованы и ждали своего часа. О том, как чуть не погибла во время шторма после крушения корабля и как ее спас дельфин по имени Рангахуа. Подробно описала быт и жизнь туземной деревни, обычаи островитян. Признание, что она носила местную одежду, то есть ходила полуголой, повергло аудиторию в шок.
А когда Лилит объявила, что вышла там замуж и сделала это в полном согласии с традициями островитян, в зале поднялся невообразимый шум. Седой сухощавый джентльмен, сидевший во втором ряду, поднялся во весь рост и спросил:
— Правильно ли я понял, что вы стали женой язычника?
— Я бы не назвала его язычником в буквальном смысле этого слова, — спокойно возразила Лилит. — Он просто человек, не в полной мере осознающий, что такое цивилизация. Именно поэтому он одно время соблюдал обет воздержания, который сам же на себя наложил. На нашей свадьбе он исполнил совершенно дикий брачный танец, поскольку считал это искренним выражением чувств. Что, по его глубокому убеждению, недоступно нам — причастным к цивилизации.
В зале снова зашумели. Данрейвен, которому несомненно и были адресованы слова Лилит, процедил сквозь зубы:
— Великий боже! Надо же набраться такого нахальства! Ведь она не только косвенно оскорбила весь цивилизованный мир, но и конкретно меня! Черт бы ее побрал!
Когда зал успокоился, Лилит перевернула страничку своего конспекта и объявила:
— Джентльмены! Сейчас я подошла, пожалуй, к самой интересной части своего доклада. Во время пребывания на острове Рева Ра мне довелось убедиться, что упоминания о том, что жители тихоокеанских островов владеют секретом далеких предков способностью ходить босиком по раскаленным предметам, отнюдь не вымысел. Более того, это доступно даже белому человеку. Я сама прошла через достаточно широкий поток раскаленной лавы, стекавший из кратера действующего вулкана. Причем — без всякого вреда для себя.
При этих словах сидевший в середине третьего ряда пожилой господин в роговых очках вскочил с места и крикнул:
— Этого не может быть! Я не верю вам! Нельзя пройти через лавовый поток и не сгореть. Вы — обманщица!
Лилит поискала глазами Данрейвена. Он не мог проигнорировать ее полный мольбы взгляд, да и долг ученого не позволял ему молчать. Данрейвен поднялся и, обращаясь к господину в очках, произнес:
— Вы хотите доказательств? Извольте. Мы оказались на острове Рева Ра одновременно. И я своими глазами видел, как мистер Лиман Брейзен, простите, мисс… миссис Кардью прошел… прошла… — По залу пробежал веселый смешок. — Что за дьявольщина! Извините, господа… господин… — Адам в замешательстве умолк, но через несколько минут решительно произнес: — В общем, как она шла босыми ногами по потоку раскаленной лавы. Клянусь, как перед Богом. Да и может ли кто-нибудь в этом зале обвинить меня в том, что я когда-нибудь солгал?
Зал одобрительно загудел. Адама Данрейвена здесь знали все. И каждое его слово всегда беспрекословно принималось на веру.
Господин в очках смутился и сел. После этого Лилит осталось сказать всего несколько заключительных слов. Она сошла в зал под дружные аплодисменты. Данрейвен подошел к ней.
— Примите мои самые искренние поздравления! Вы достойная дочь своего знаменитого отца! — Лилит улыбнулась ему в ответ и поблагодарила за поддержку. — Я счел это своим долгом, — ответил Адам и поклонился ей. — А теперь оставляю вас на растерзание вашим новым поклонникам. Желаю также хорошо провести весь оставшийся день. Прощайте!
И он исчез в толпе.
Чувство безотчетной тревоги наполнило душу Лилит. То, как Данрейвен себя вел в эти последние минуты, интонация, с которой он сказал «прощайте», казалось, предвещали беду.
— Куда он так спешит? — спросила она у оказавшегося рядом Чарльза.
— Кто?
— Адам.
— Ему надо собраться. Пароход — завтра утром.
— Он уезжает?! — Ее сердце предчувствовало беду.
— А вы разве не знали?
— Нет. Куда?
— На Тибет. Он решил вернуться в Ласли.
