– Может быть, в один прекрасный день ты сможешь ей об этом рассказать.
– Да, пожалуй.
Редди, Абдыкадыр, Евмен и де Морган тоже поднимались вверх по зиккурату, но помедленнее. Редди дышал тяжело, с присвистом, но все же не останавливался. Когда он уселся рядом с Джошем, тот похлопал его по спине. Евмен садиться не стал. Он даже не запыхался совсем. Секретарь Александра стоял и смотрел на Вавилон.
Абдыкадыр попросил у Бисезы очки ночного видения и обозрел с их помощью окрестности.
– Взгляни-ка на западный берег реки, – сказал он чуть погодя.
Линия стен пересекала реку, заключая город в периметр прямоугольника. Но на дальнем берегу реки Бисеза хотя и различала улицы, не видела никаких цветов, кроме оранжево-коричневой краски саманных кирпичей, а стены там осыпались и превратились в гребешки из щебня. Ворота и сторожевые башни лежали в руинах.
Джош проговорил:
– Выглядит так, будто полгорода растаяло, расплавилось.
– Или выжжено атомной бомбой, – мрачно пробормотал Абдыкадыр.
Евмен наконец обрел дар речи.
– Тут все было не так, – перевел его слова де Морган. – Не так, как сейчас…
По словам секретаря получалось, что восточная часть города была средоточием церемониальных построек и дворцов, в то время как в западной части Вавилона стояли жилые дома, лавки ремесленников и рынки. Евмен видел город таким всего несколько лет назад, и тогда Вавилон искрился жизнью и процветал. Теперь же всего этого не стало.
– Вот вам еще одна накладка, – невесело выговорил Абдыкадыр. – Сердце юного Вавилона пересажено на труп состарившегося.
Евмен сказал:
– Я полагал, что уже успел примириться со странностями капризов времени, поразивших всех нас. Но видеть это… Чтобы лик великого города истерся в песок, чтобы тысячелетнее могущество исчезло в один миг…
– Да, – подхватил Редди. – Жуткая жестокость времени.
– Более чем жестокость, – отозвался Евмен. – Наглость.
Бисеза была защищена от эмоций царского секретаря переводом с древнегреческого и тем, как изменились мимика и жесты за две тысячи лет. И все же она вновь почувствовала закипающую холодную ярость.
Снизу послышались окрики. Командир-македонянин звал Евмена. Отряд разведчиков кого-то разыскал, какого-то человека, прятавшегося в храме Мардука.
30
Врата богов
Человека, взятого в плен македонянами, привели к Евмену. Его волокли, держа под мышки, двое здоровяков-пехотинцев. Пленник явно был сильно напуган. Вытаращенные от страха глаза сверкали на чумазом лице. На нем были красивые одежды из дорогой, синей с золотом парчи. Но одежда изорвалась и запачкалась и висела на мужчине, как на вешалке. Похоже, он не ел несколько дней. Видимо, когда-то его лицо и макушка были чисто выбриты, а сейчас у него отросла черная щетина. Когда его подвели поближе, Бисеза отшатнулась – так от него разило мочой.
Пленнику ткнули в спину острием копья, и он затараторил. Но его древнего наречия никто из британцев и современников Бисезы не понимал. Командир отряда македонян, нашедших его, сообразил разыскать воина-перса. Тот понимал этот язык, так что слова вавилонянина сначала переводились на древнегреческий для Евмена, а потом де Морган переводил его слова на английский.
Неуверенно морща лоб, снабженец произносил с большими паузами:
– Он говорит, что он жрец богини… имя я не разобрал. Все остальные ушли из храмовых построек, а он остался. Был чересчур напуган, даже идти не смог. Он пробыл тут шесть дней и ночей… у него не было никакой еды… и воды тоже не было, кроме той, которую он пил понемногу из священного источника богини…
Евмен нетерпеливо прищелкнул пальцами.
– Дайте ему еды и воды. И пусть расскажет нам обо всем, что тут случилось.
Мало-помалу, обрывками, жадно заглатывая еду, жрец поведал свою историю. Начиналась она, что вполне естественно, с Разрыва.
Как-то ночью жрецы и прочие служители храма были разбужены страшными криками. Некоторые выбежали наружу. Было темно – но звезды были не на своих местах. Вопли издавал храмовый астроном, который издавна вел наблюдения за «планетами», за перемещающимися по небу звездами. Он занимался этим каждую ночь. По его словам, одна из планет неожиданно исчезла, а созвездия словно бы «скакнули» по небу. Ужас и отчаяние астронома подняли на ноги всех обитателей храма, а потом – и всех горожан.
– Ясное дело, – пробормотал Абдыкадыр. – Вавилоняне старательно регистрировали изменения звездного неба на протяжении нескольких тысячелетий. Их философия и религия были основаны на великих небесных циклах. Может быть, менее развитые в этом отношении люди и не так бы напугались…
Но шок астронома, который по достоинству оценить могла только религиозная верхушка, стал всего лишь прологом к драме, разыгравшейся потом. Солнце встало с большим отставанием, часов на шесть позже. А к тому времени, когда оно наконец встало, над городом пронесся странный жаркий ветер и полил дождь – горячий и соленый, такого здесь никто не помнил.
Люди, многие из них – в ночных одеяниях, опрометью побежали к храмам. Некоторые вбегали внутрь и требовали, чтобы им показали, что боги их не покинули на заре этого самого страшного и непонятного дня в истории Вавилона. Другие забирались на зиккурат, чтобы посмотреть, не стряслось ли еще чего ночью. Царя в городе не было – Бисеза только не поняла, шла речь о Навуходоносоре или о ком-то из его преемников – и некому было отдавать приказы.
А потом стали поступать первые страшные вести из разрушенных западных кварталов. А там жила большая часть городского населения. Жрецы, чиновники, придворные и прочие представители городской знати, обитавшие на восточном берегу, напугались не на шутку.
Последние остатки какого бы то ни было порядка быстро испарились. Толпа начала штурмовать храм Мардука. Те, кому это удалось, пробились к внутренним покоям и к святилищу, а когда они увидели, что стало с Мардуком, повелителем всех вавилонских богов…
Жрец не смог договорить.
После этого жуткого удара по городу пронеслись слухи о том, что скоро и восточная часть города, как и западная, превратится в развалины. Люди распахнули ворота и с криками выбежали из города на равнину. Даже самые высокопоставленные вельможи, верховные военачальники и жрецы сбежали, и остался только один этот несчастный, спрятавшийся в покинутом всеми храме.
Продолжая жадно поглощать еду, жрец описывал последующие ночи, когда он слышал, как грабили и жгли дома, слышал пьяный хохот и крики. Но стоило ему отважиться выглянуть из дверей храма при свете дня, он не видел ни души. Было совершенно ясно, что большая часть населения города убежала в пустыню, раскинувшуюся за возделанными полями и огородами, чтобы умереть там от голода и жажды.
Евмен приказал своим подчиненным вымыть жреца и отвести его к царю. Затем он сказал:
