Редди улыбнулся.
– Узнаешь? Это же религиозный гимн – «Восславь, душа моя, Царя Небесного!» Учитывая положение дел, можно сказать, что у кого-то из наших томми есть чувство юмора. Послушай внимательно последний куплет…
Ангелы в небе, пред Ним трепещите,
Солнце, покорно склонись, и Луна!
Славьте Его и Его Возлюбите,
Люди повсюду, во все времена!
Солдаты пели, и сливались воедино выговоры и акценты уроженцев Лондона, Ньюкасла, Глазго, Ливерпуля и Пенджаба.
Но тут подул легкий ветерок с востока и разнес дым костров над стенами города. Бисеза посмотрела в ту сторону и увидела, что возвратились Очи. Десятки серебристых шаров в ожидании повисли над полями вокруг Вавилона.
35
Слияние
Пыль – вот что Джош увидел сначала: огромное облако пыли, взбитой конскими копытами.
Было около полудня. Впервые за долгое время выдался ясный погожий день, и было хорошо видно, как сквозь завесу пыли шириной примерно в километр проступают светло-дымчатые зыбкие силуэты. Через некоторое время Джош разглядел эти тени – низкорослые, приземистые, зловещие фигуры. Это были монгольские воины, их ни с кем нельзя было спутать.
Несмотря на все, что уже произошло, Джошу трудно было поверить, что к городу действительно, наяву приближается монгольская орда под командованием самого Чингисхана и что эти люди твердо намерены убить защитников Вавилона. И тем не менее это было так, Джош все видел собственными глазами и чувствовал, как все быстрее колотится сердце.
Джош сидел в небольшой комнатушке на самом верху арки ворот Иштар. Помещение было отведено для вавилонских дозорных, а теперь здесь устроили наблюдательный пункт. Кроме Джоша, тут находились македоняне и двое британцев. У одного из британцев был с собой неплохой бинокль швейцарского производства. Гроув долго и старательно внушал им, как важно прикрывать окуляры крышками: ведь Сейбл Джонс наверняка без труда поняла бы, что означает блеск стекол. Лучше всех оснащен был Джош, потому что Абдыкадыр, отправившийся воевать, отдал ему свой драгоценный прибор ночного видения, имевший и функцию бинокля, а внешне похожий на громоздкие очки.
Стоило появиться монголам, все дозорные – и македоняне, и британцы – напряглись, но при этом их охватило нечто вроде радостного волнения, оно было почти осязаемо. Джош бросил взгляд в сторону соседних ворот, и ему показалось, что там он разглядел яркий нагрудник самого Александра. Царь хотел своими глазами увидеть первое столкновение войск.
Монголы надвигались широким фронтом и собраны были в группы человек по десять. Джош быстро сосчитал эти группы, и получилось, что монголы выстроены линией человек двести в ширину и человек двадцать в глубину, а это означало, что только в первую атаку послано порядка четырех-пяти тысяч человек.
Но Александр вывел на равнину у Вавилона десять тысяч своих воинов. Их длинные багряные плащи развевались на ветру, их бронзовые шлемы были выкрашены небесно-голубой краской, на гребнях, венчавших шлемы, красовались знаки отличия.
Бой начался.
Первыми в сражение вступили лучники. Передовые ряды наступавших монголов подняли свои луки, имевшие весьма замысловатый вид, и выстрелили. Их луки были изготовлены из полированного рога, стрела летела ровно на сто ярдов, и времени ее полета как раз хватало для того, чтобы лучник успел выхватить из колчана новую стрелу и зарядить ею лук.
Македоняне выстроились двумя длинными фалангами. В центре стояли пехотинцы, оба фланга прикрывали щитоносцы. Как только в сторону македонян полетели монгольские стрелы, они под звук труб и барабанов быстро сомкнули ряды – так, что глубина фаланги составила восемь человек, подняли кожаные щиты над головой и прижали их краями друг к другу. Такое построение у римлян называлось «черепахой».
Стрелы ударились о щиты с громким стуком. Македоняне выстояли, но все же где-то стрелы попали в цель. Тут и там, вскрикивая, падали воины, и тогда в «панцире» образовывались дыры. Раненых проворно оттаскивали назад, и «панцирь» снова обретал целостность.
«Ну вот, люди уже погибают», – подумал Джош.
Примерно в четверти мили от городских стен монголы неожиданно бросились в атаку. Воины взревели, оглушительно забили боевые барабаны, а грохот конских копыт был похож на раскаты грома. Эта волна жуткого шума действовала пугающе.
Джош себя трусом не считал, но тут и он дрогнул. И поразился тому, как хладнокровно держатся закаленные воины Александра Македонского – они не отступили ни на шаг. Запели трубы, прозвучал приказ:
– Synaspimos!
«Черепаха» распалась, македоняне снова выстроились открытыми рядами, но некоторые закрывались щитами, дабы защищаться от стрел. Теперь стояли шеренгой по четыре в затылок друг за другом, и часть воинов находилась в резерве позади. Пехотинцам предстояло выдержать атаку монгольской кавалерии. Тонкая линия из плоти и крови – только она и отделяла Вавилон от наступающих монголов. Но тут македоняне сомкнули щиты и под углом воткнули в землю рукоятки длинных копий. Ряды македонян ощетинились железными наконечниками длиной в фут.
В последние мгновения Джош видел монголов очень ясно, он различал даже глаза одетых в доспехи лошадей. Вид у животных был обезумевший.
«Интересно, какими наркотическими зельями их напоили, – подумал Джош, – если они без страха несутся на острия копий?»
Монголы налетели на ряды македонян. Столкновение получилось жестоким.
Одетые в доспехи лошади пробивались через передовую линию македонян, и их ряды в самом центре подались назад. Но македоняне из дальних рядов, орудуя мечами, убивали лошадей или хотя бы перерубали им сухожилия на передних ногах. Монголы и их лошади начали падать, а следующие ряды атакующих натыкались на павших и спотыкались.
По всей длине рядов македонян шел бой. Запахло пылью и металлом, в воздухе появился отдающий медью запах крови. Слышались крики ярости и боли, звон железа. Ни ружейные выстрелы, ни грохот пушек не слышались – здесь отсутствовали мрачные взрывные ноты последующих столетий. Но людские жизни все равно истреблялись так, словно работал конвейер.
Джош вдруг заметил неподалеку серебристый шар. Он возник в воздухе высоко над землей, почти на уровне его глаз. Это было Око.
«Похоже, сегодня в дозоре не только люди», – мрачно подумал Джош.
Первая атака длилась всего несколько минут. Затем, по звуку трубы, монголы неожиданно отступили. Уцелевшие кавалеристы галопом покинули поле боя, где оставили полосу разрубленных и бьющихся в судорогах тел, оторванные руки и ноги, покалеченных лошадей.
Монголы остановились в свободном порядке в нескольких сотнях ярдов от позиции македонян. Они выкрикивали ругательства на своем непонятном языке, время от времени пускали стрелы и даже плевались в сторону македонян. Один монгол утащил с собой раненого македонского пехотинца и теперь на глазах у всех с издевательской усмешкой принялся старательно вырезать дыру в груди у живого человека. Македоняне в долгу не остались, они тоже осыпали монголов бранью, но когда один отряд сорвался с места и бросился вперед с мечами и копьями, командиры свирепо гаркнули на них и велели вернуться на места.
