— Прости?
Грейси все поняла, но ей хотелось, чтобы Мила сказала это по-английски.
— Il… pranzo… era… buono… grazie, — размеренно повторила Мила.
— Что, больше учиться не будем, да?
Мила пожала плечиками.
— Ну и ладно, тогда я оставлю тебя пока с Пино, а когда тебе захочется узнать, кто такой Баньип, приходи ко мне.
Мила с любопытством взглянула на Грейси и тут же опустила голову. Грейси сделала несколько медленных шагов к двери, когда детский голосок окликнул ее:
— Грейси!
Она повернулась.
―Да?
— Ты меня положишь спать?
— С радостью, — весело ответила Грейси и, вернувшись обратно, раздела Милу и уложила в постель.
Она делала это не первый раз, но сегодня все было исполнено особого смысла. Грейси и сама не знала, то ли это оттого, что она впервые задумалась о создании собственной семьи, то ли потому, что, как ей казалось, это были почти последние мгновения, проведенные с Милой.
— А ты не знаешь, как мама себя чувствует на небесах? — спросила девочка, словно и не прерывала разговор, состоявшийся несколько дней назад.
— Ну…
— А ты не моя новая мама?
Грейси замерла. Требовалась осторожность. Она медленно опустилась на краешек кровати.
— А зачем тебе новая мама? — спросила она.
— Я раньше думала, что моей новой мамой станет тетя Джемма, но папа сказал, что нет.
— А тебе не кажется, что вы с папой отличная команда и сами по себе?
— Наверно.
— Ну вот, ты сама и ответила. Не каждая семья состоит обязательно из мамы, папы и маленькой дочки.
Мила задумчиво поморгала.
— В некоторых семьях есть бабушки и дяди…
— Как у меня! — воскликнула Мила.
Грейси ласково погладила ее по голове.
―Да, как у тебя. Если в семье все любят друг друга, то не имеет значения, из кого она состоит.
— А ты любишь меня и папу?
Ну вот, в самую точку.
— Я очень-очень вас люблю, Мила, и надеюсь, что мы останемся друзьями на всю жизнь.
— А ты действительно скоро уезжаешь от нас?
— Когда-нибудь, — ответила Грейси и, увидев, как задрожала нижняя губка девочки, продолжила: — А откуда ты знаешь, может, ты первая от меня уедешь? Ты же растешь. Может, ты уже будешь ходить в школу, когда я уеду.
— Правда?
Грейси подумалось — потребуется провести не один день с отцом, прежде чем они как-то сблизятся. Выходит, что ей, возможно, придется задержаться здесь дольше, чем она планировала. Эта мысль осенила ее внезапно.
— Все возможно, — сказала она.
— О’кей. А теперь Пино хочет поговорить о чем-нибудь другом.
— Как насчет сказки? Ее любят все австралийские дети. Она называется «Волшебный пудинг».
— Там про… Баньипа?
— Вообще-то, она о том, как…
Лука отошел от двери Милиной спальни и прислонился к стене.
Ему и в голову не приходило, что Мила и Грейси ведут такие разговоры. Мила никогда не спрашивала его так прямо о Сарине. Сердце кольнула зависть, и в то же время он почувствовал страх, что будет с Милой, если… когда Грейси уедет?
Лука потер рукой грудь, хотя знал, что массаж не умерит мучающей его боли. Избавиться от нее можно было только единственным способом — сделать Грейси предложение, от которого она не сможет отказаться.
Грейси, убедившись, что Мила заснула, сошла вниз и, к своему удивлению, обнаружила Луку в кабинете.
— Я думал, вы пошли спать, — сказал он.
— Собиралась… Вы не против, если мы поговорим?
Надо сказать ему, пока не передумала. Пока чувства не возобладали над разумом.
— Лука, по-моему, мне нужно уехать.
Он резко выпрямился.
— Почему?
— Мила беспокоится… Она спросила меня, не стану ли я ее новой мамой.
Грейси ожидала, что Лука засмеется, или рассердится, или расстроится… Ничего подобного.
— Но вы пока не можете уехать, — сказал он спокойным тоном.
— Вы думаете, я не знаю? — проговорила Грейси, закипая, может быть, и из-за этого спокойствия. — Устроюсь как-нибудь в ближайшем городке. Или посплю на диванчике у моего отца.
— Тогда оставайтесь.
— Но разве у меня есть выбор?
— Сделайте то, о чем просит Мила.
Грейси затрясла головой:
— Я не поняла. Что вы конкретно предлагаете?
— Я предлагаю вам остаться и стать новой мамой Милы. Оставайтесь и выходите за меня
замуж.
По растерянному лицу Грейси, Лука видел, что такое ей не приходило в голову, как и ему самому. Но уж если он произнес это вслух, значит, так оно и должно быть.
Грейси судорожно сглотнула.
— Вы это серьезно?
Он подошел и взял ее за руки.
— Иначе я не стал бы этого и говорить.
— Но вы сами-то хоть задумывались об этом раньше? — хриплым шепотом спросила Грейси.
— По правде говоря, нет. Но, по-моему, это здравая идея. Мы прекрасно ладим. Мы оба любим Милу. По-моему, это прекрасное решение.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Грейси, красная, растерянная, заговорила.
— Вдумайтесь в то, что вы сказали. Вы предлагаете мне выйти за вас, потому что это прекрасное решение? Это несерьезно!
— Серьезно.
— Лука, вы один раз уже женились ради ребенка, не можете же вы повторить это снова!
— Но я был счастлив с Сариной.
Сказав это, Лука в тот же миг понял, что это неправда, потому что чувства, какие он испытывал к стоявшей перед ним девушке, он еще не испытывал ни к кому.
Но что чувствует она сама, и вообще, чувствует ли хоть что-то по отношению к нему? Если ничего, то он не должен жениться на ней. Иначе она медленно, но верно разобьет вдребезги его сердце, и так раненное Сариной.
— Вы правы, — с трудом выговорил он, хотя был убежден в обратном. — С моей стороны было ошибкой делать это неожиданное предложение. И мне жаль, что я поставил вас в неловкое положение, вынудив отказать мне. Но, прошу вас, не уезжайте. Я как-нибудь улажу все с Милой. В последнюю неделю я полностью передоверил вам ее воспитание, и вы с ней, я знаю, занимались не только английским языком.
Грейси залилась краской.
— Извините, но она спрашивала, я же не могла ей не отвечать! Вот я и говорила ей все так, как я чувствую…
