«Ожерелья».
Я встрепенулась. Я даже задохнулась от волнения, прервав страстную тираду Гейб.
Если бы я так не выложилась, физически и эмоционально, я бы не догадалась.
– Гейб, – быстро сказала я, – послушай. У оставшихся псионов есть серебряные ожерелья с амулетом?
– Я не… у Брэди было. – Внезапно Гейб оживилась. – Дэнни, ты думаешь, дело в ожерельях?
– Скажи им, пусть немедленно снимут ожерелья. Ты их собери и отвези в участок, только, ради богов, больше их не трогай! Пусть лежат на столе, ты к ним даже не подходи. Я думаю он выслеживает псионов по ожерельям. Пусть они лежат все вместе, я приеду примерно через час и заберу их. Все, теперь ему не уйти.
– Дэнни, мы же до сих пор не знаем, с кем имеем дело! – В голосе Гейб слышалась паника. – Если это ка…
– Мне кажется, я знаю, что происходит. Он убил Джейса потому, что не смог убить меня. Я единственная, кто сможет с ним справиться, и, черт возьми, если это и в самом деле ка, я этим воспользуюсь. – Странно, откуда у меня эта решимость? – А почему ты решила, будто Лурдес добрался и до меня?
– Твой дом, идиотка! Ты что, не смотришь новости?
Из трубки вновь доносятся телефонные звонки; кто-то крикнул, что в деле виден след церемониала; шуршание бумаги. Щелчок зажигалки и долгий вздох – Гейб опять закурила.
«Ты впервые назвала меня идиоткой, Гейб».
– А что там?
– О Гадес, Дэнни! Да это во всех новостях. Твой дом разрушен, а репортеры засняли, как ты, шатаясь, бредешь по улице, словно тебя ударили по голове. Я места себе не находила, черт бы тебя взял! Я думала, на тебя напал Лурдес и ты уже мертва!
Я хрипло рассмеялась.
– Все верно, Гейб, я уже мертва. Просто мне не хватает духу это признать. Собери ожерелья. Я их заберу, а потом займусь этим Лурдесом, или Мировичем, или кто он там. И вот что, Гейб: когда ожерелья будут у тебя в участке, а ты внезапно почувствуешь, будто что-то не так, беги оттуда, слышишь? Не вздумай выходить с ним один на один.
– Но… тебе нужен помощник, Дэнни! Во имя Гадеса…
– Никаких помощников! – Мой голос звучал спокойно и уверенно. – Ты видела, что он сделал с Джейсом? А твои копы? Я наполовину демон, Гейб. Если кто и может остановить этого выродка, так это я. Если мне понадобится помощь или, скажем, термоядерное оружие, я так тебе и скажу. И не вздумай присылать мне в помощь копов – ты их просто угробишь. Он мой, Гейб.
– Дэнни…
– Дай слово, Гейб. Дай мне слово.
В трубке долгое молчание; потрескивание. Если бы речь шла только о спасении людей-псионов, я действовала бы гораздо быстрее и эффективнее, приняв на себя основной удар. Но в этом деле завязла еще и Гейб, и ей никак не позавидуешь, поскольку она отвечает не только за себя, но и за своих людей и вообще за исход операции. Теперь ей остается либо положиться на своих копов и молиться, чтобы убийца их пощадил, либо на меня, которая должна довести дело до конца. Довериться моему уверенному голосу. У нее только один выбор. Либо жертвовать людьми, либо полностью довериться мне.
– Ладно. Действуй. – Голос Гейб дрожал. Еще один вздох – новая затяжка; я просто чувствовала, как от трубки тянет синтетическим табаком. – Я рада, что ты жива, Дэнни.
«Хоть один из нас чему-то рад».
Я хрипло засмеялась.
– Спасибо, Гейб. Будь осторожна.
– Ты тоже. Не делай глупостей.
Она положила трубку. Я тоже повесила трубку и прижалась лбом к холодной стенке телефонной будки. Ужасно хотелось есть. Внезапно я ощутила сильную слабость.
«Дорин. Ева. Джафримель. Джейс».
Перед глазами встал скорбный список, терзая совесть острыми шипами моей вины.
– Мне нужно поесть, – буркнула я.
«…Накорми меня…»
«Как, неужели вы его не воскресили?»
– Теперь не могу, солнце мое, даже если бы и захотела, – громко сказала я. – Нет, вы только подумайте. Стою в телефонной будке и разговариваю сама с собой. Все, Дэнни, иди-ка ты поешь.
Внезапно я остановилась. И быстро набрала еще один номер. Раздалось четыре гудка.
– Дом Любви, – прозвучал в трубке мягкий мужской голос. – Что вам угодно?
– Это Данте Валентайн, – тихо сказала я. – Мне необходимо поговорить с Полиамур. Сейчас.
– Но… сначала нужно…
Внезапно голос оборвался, в трубке что-то зашуршало, и я услышала другой голос. Женский, низкий и ровный, от которого меня пробрала дрожь.
– Мисс Валентайн, леди Полиамур ждет вашего звонка. Одну минуту.
«Леди» Полиамур? Не будь я такой измотанной, я бы от души посмеялась.
Щелчок. В трубке полная тишина. Я бросила взгляд на расстилавшийся впереди пустырь; на душе стало тоскливо. По спине побежали мурашки. Утреннее солнце окрасило унылый пустырь в золотые тона. В небе показались перистые облака – ночной дождь уходил на восток, в глубь страны, оставляя после себя нежно-розовую полоску зари на чистом голубом небе.
Еще один щелчок.
– …наказание. Я же просила сообщить мне сразу, как только она позвонит!
Голос Полиамур.
Я слегка улыбнулась; тело напряглось. Мне нужно поесть, и как можно скорее.
– Мисс Валентайн. Я знала, что вы мне позвоните.
– Терпеть не могу быть предсказуемой. Послушай, Поли, мне нужно кое-что узнать. Ожерелья. Эти ваши ожерелья с амулетом. Откуда вы их взяли?
– Келлер достал их у какого-то ювелира… – Она помолчала, видимо пытаясь вспомнить имя. Что ни говори, а тренированная память что-нибудь да значит. – Ах да, его звали Смит. Брайс Смит. Его дядя.
Я глубоко вздохнула. Ну конечно. Нормал живет в доме, окруженном отличной энергетической защитой, – а как же иначе мог отблагодарить своего любящего дядю ребенок-псион? Держу пари, защитные линии дома Смита были созданы Келлером после того, как он окончил школу.
После того, как окончил школу, – и до того, как Мирович вырвался из глубокого психического подземелья, в котором его запер Келлерман Лурдес, вероятно решив, что директор уже мертв.
– Это я и хотела узнать, Поли. Спасибо. Не забудь запереть все двери и не выходи на улицу, поняла?
– Спасибо за заботу, но меня хорошо охраняют. Данте…
Я снова прижалась лбом к холодной стенке. Окна телефонной будки уже покрылись капельками пара.
В голосе Полиамур не слышалось ни пренебрежения, ни покорности – редкое явление. Более того, в нем звучали новые нотки – уважения. Причем не того льстивого уважения, которое куртизанка выказывает своим клиентам, а самого настоящего, искреннего.
