Было душно, шумно, но аукцион шел исправно.
Так вот в чем дело, думал Райан. Покупка и продажа — давление на рынок, экономика капитализма. Именно об этом он говорил последние двадцать лет. Теоретик рыночных отношений, он ни дня не занимался ведением хозяйства, даже на самом элементарном уровне.
Возвращаясь назад в Кардиньяр, Райан жаждал применить свои знания здесь, на ферме. Правда, знания эти касались лишь международной торговли и добывающей промышленности. Но в конце концов, какая разница? Он взял компьютер и пошел приготовить себе чашку кофе, потом сообразил, что не из чего. Наполнив кружку свежей водой из бака, присел на лестницу, положил компьютер на ступеньку выше и принялся записывать свои мысли.
Пролетело два часа. Его пальцы свело от работы на клавиатуре — энтузиазм был невиданный. И он умирал с голоду.
Не успев передумать, Райан схватил пустую кастрюлю из-под тунца, форму от пирога и быстро направился в соседний коттедж.
Он прошел мимо перевернутого велосипеда, брошенной скакалки Хлои и только что выстиранного белья, развешанного на улице. Затем откашлялся и постучал в открытую дверь черного хода.
— Есть кто-нибудь дома?
Он услышал шум — тихая музыка, почувствовал аромат готовки — фруктов, сдобы. Восхитительный запах!
Заинтригованный, он открыл незапертую дверь с москитной сеткой и вошел. Маленький вход был загроможден — несколько пар туфель Хлои, сложенных в углу, забрызганный грязью коврик. На столике лежали письма, в центре стояла ваза с засушенными полевыми цветами, позади — антикварное зеркало. На столе он заметил несколько фотографий в рамках. Он уже наклонился вперед, чтобы рассмотреть их, когда хозяйка дома выглянула из-за двери.
— Райан! — крикнула она. — Это ты?
Он резко выпрямился и шаркнул ногами по полу, как непослушный школьник.
— Я надеюсь, ты не против того, что я позволил себе войти. Вот принес… — Он протянул ей пустую посуду.
— Ты можешь теперь ходить везде, раз прошел мимо сторожевой собаки, — пожала плечами Лаура.
Райан проследил за ее взглядом и увидел миниатюрного фокстерьера, который обнюхивал носки его ботинок. Присев на корточки, он протянул псу руку. Пес завилял хвостом и весело тявкнул.
— Как его зовут?
— Шимпанзе, — ответила Лаура. — Нам давно пора зарегистрироваться в качестве зоопарка — столько животных завели за эти годы.
Райан пошел за Лаурой и, завернув за маленькую лестничную площадку, оказался в доме. Мягкая цветастая кушетка заполняла почти все жилое пространство. Обеденный стол был заставлен подносами и формами для сдобы. В углу стоял старый проигрыватель. Через окно кухни был виден холмистый участок земли Лауры и дорога, соединяющая их дома. Дверной проем вел в спальни и ванную комнату.
Уютно, тепло, удобно. Дом оказался намного меньше его и даже меньше тех служебных квартир, в которых он жил в крупных городах.
— Отчего его зовут Шимпанзе? — спросил Райан, огибая коврик и кресло в углу и подходя к скамье.
Лаура выключила кран и вытерла руки о передник.
— Хлоя хотела завести шимпанзе с тех пор, как увидела его по телевизору. Несколько лет назад, — продолжала Лаура, — мы остановились на щенке по имени Шимпанзе. Теперь мне кажется, что Хлоя всегда хотела собаку и использовала для этого все средства.
— Вот умница, правда?
— А ты и не предполагал?
Щелчок, и шум наполнил комнату — игла старого проигрывателя вернулась к началу пластинки. Райан просто ждал, смотря на женщину, стоящую перед ним, будто время остановилось.
В солнечном свете, который проникал через широкое окно кухни, Лаура выглядела очень соблазнительно. На ней было бледно-голубое приталенное платье с легкой юбкой и тонкими бретельками, белый передник завязан на спине в большой бант. Она смотрела на него ясными глазами — спокойно, решительно, пристально.
Не удивительно, что Уилл был сражен. Она, бесспорно, самая женственная из тех представительниц прекрасного пола, которых когда-либо встречал Райан, — плавные формы, вьющиеся роскошные волосы, длинные ноги и хорошенькое лицо, пухлые губы, тонкая кожа. Кроме того, она была мудра и дерзка, что задевало его даже больше, чем ее чувственные прелести.
Заиграла музыка Грига, и Райан с трудом оторвал взгляд от Лауры.
— Хлоя еще в школе, — сказала она слегка дрогнувшим голосом.
Она нервничает оттого, что осталась с ним одна в доме? Это еще больше убедило его в том, что нужно остаться.
— Я знал.
— Тогда зачем ты пришел? — спросила она медленнее. — Чтобы вернуть посуду?
Он молчал, отыскивая причину, которая могла бы успокоить ее.
— Я надеялся одолжить у тебя немного сахара.
Он ожидал, что теперь его испепелят, но вместо этого она рассмеялась.
— Ты разыгрываешь меня?
— Нет, — продолжал он, пожимая плечами. — Я не помню, когда до этого вообще покупал продукты. И сейчас набрал много лишнего, к примеру муку, и забыл основное — кофе и яйца.
— Бесподобно, — сказала она, улыбаясь. — Теперь сядь.
Он несколько мгновений не мог прийти в себя от ее неожиданной теплоты и огляделся в поисках собаки.
— Шимпанзе на улице, гоняется за сороками, — произнесла она. — Я тебе говорю, Райан, присядь. Я приготовлю тебе настоящий кофе.
Не осмеливаясь отказываться от такой удачи, он придвинул кухонный стул и присел, пытаясь скрыть внезапное урчание в животе.
— Зачем вся эта фольга? — спросил он, показывая жестом на ее испачканный мукой передник и две дюжины подносов на столе.
— Сегодня вечером — заседание филиала Ассоциации деревенских пожарных.
— А здесь есть какая-нибудь организация, добровольным членом которой ты не являешься?
Она пожала плечами.
— Я делаю, что могу. И я не благотворитель. Меня наняли приготовить угощение к этому событию.
— Приготовление и обслуживание обедов прибыльно?
— Я больше, чем обслуживающий персонал для обедов, мистер Гаспер, — сказала она уверенно и смерила его взглядом. — Из сахара и муки я могу делать такие вещи, которые вы никогда не пробовали, даже в кафе больших городов.
— Возможно, ты была не в тех кафе. Я уверен, что могу показать тебе пару тех, что ошеломят даже тебя.
— Прямо сейчас?
— Отчего нет? — спросил он, чувствуя, что некоторым образом выходит за установленные границы. — Возможно, однажды я отвезу Хлою в город, и, может быть, мы пригласим и тебя…
Она наблюдала за ним из-под опущенных длинных ресниц.
— Возможно, я и приму ваше приглашение, — сказала она и, отвернувшись к мойке, принялась мыть клубнику.
