— Нет, не очень.
— Не ври.
— Ну ладно. Не встречала совсем.
— Вот и выбирай маску, которая будет тебе по душе. Все равно человек, один раз маску надев, уже так запросто ее не снимет.
Кэндис захотелось утопиться от такого беспросветного цинизма.
А потом она вспомнила свои вчерашние ощущения: звериное удовлетворение после пощечины, и полную безнаказанность, и радостное предвкушение покоя, и невероятные картины и образы, которые она видела.
— А знаешь, я ведь вчера была настоящей, — задумчиво проговорила она в трубку.
— Да ну?! Это когда же? Когда, как капризная девчонка, сбежала домой с обиженными глазами?
— Видишь ли, есть проблема, Глория. Ты рассматриваешь мой поступок вот так. А я иначе.
— Как же?
— Я сказала вам всем правду.
Дальше было только хуже.
Брэндон, этот мерзавец Брэндон, приводил такие сравнения... «Внутри все крошится, как хрупкий песчаник», «Часовой механизм в тебе сломался»... Как же он оказался прав! Кэндис принимала душ и прислушивалась к себе. Ей не хотелось мыться, но она все равно прилежно приводила себя в порядок, потому что понимала, что ей предстоит еще целый вечер общаться с мамой и папой, а к этому нужно быть готовой. Кэндис заметила, что, если ты не в форме, с родителями вообще лучше не пересекаться. Они как будто чувствуют, что ты слабее себя обычной, и начинают «разводить» тебя на что им нужно. Папа обожает ходить с ней в гольф-клуб. Он считает — и небезосновательно — что ему есть чем похвастаться. И хвастается. Кэндис ненавидела эти мероприятия, потому что они напоминали ей пресловутый «аукцион», и отнекивалась как могла. Что особенно любопытно и отвратительно, даже когда она встречалась с Маркусом, папа пару раз вытаскивал ее в клуб. «На всякий случай», видимо.
Мама была проще в своих притязаниях: ей хотелось ходить с дочкой по магазинам, принимать массаж и спа-процедуры, общаться с доктором Диззи, в конце концов. И еще ей очень хотелось выдать дочку замуж. Даже не так: не выдать — выдавать. Кэндис подозревала, что в своих мечтах мама уже проиграла сценарий не одной свадебной церемонии. Вся эта суета: сотни приглашений, украшения, цветы, торты, стол — когда-нибудь непременно ляжет на мамины плечи, и мама ждет этого с нетерпением. Кэндис знала, что у нее будет Очень Пышная Свадьба. Знала с самого детства. Наверное, мама рада была бы, если бы Кэндис выходила замуж раза три-четыре: в одной церемонии никак не хватит места для всех ее фантазий. Кэндис была почти уверена, что у мамы есть такая мечта. Она старалась не обижаться. Можно ведь относиться к этому проще...
Можно, только не хочется. Кэндис вовсе не желала пережить три-четыре развода. Она мечтала выйти замуж только один раз — как говорится, сразу и навсегда. Да, возможно, это сентиментальная чушь, и ее жизненное кредо нежизнеспособно в современном мире, который предлагает на выбор соблазн за соблазном. Кэндис готова была оказаться последней наивной дурочкой в Штатах, лишь бы нашелся порядочный человек, который этой наивностью не попользуется, а просто примет ее такой, какая она есть, и позволит такой остаться — ей же многого не нужно, единственного такого человека более чем достаточно...
Кэндис долго стояла под струями горячей воды, потом облила себя ледяной. Ощущение, похожее на боль, принесло ей мгновенное облегчение. Как же здорово! Кэндис растерлась жестким полотенцем и вылетела из душа, чувствуя себя гораздо более... живой, чем в последние дни. Да, самое время начинать жить по-новому. Мир-без-Маркуса она уже посмотрела (вчера, на выставке и после нее), пора в нем как-то обустраиваться. И Брэндон Лукас тут вовсе ни при чем. Его появление в ее жизни — вообще большая-пребольшая случайность. И Глория может сколько угодно кувыркаться с его младшим братцем — кувыркаться, увлекаться, даже влюбляться, если ей захочется, — она, Кэндис Барлоу, не намерена больше видеться с братьями Лукас, старшим и младшим. Все. Точка.
Кэндис высушила волосы, надела платье любимого голубого цвета, сделала гладкую высокую прическу, подобрала длинные бусы из жемчуга, серьги...
И поняла, что не узнает себя в зеркале.
Наряд, украшения, прическа, даже светлые чулки — все это было от прежней Кэндис.
Нынешняя Кэндис чувствовала себя в ней так, будто нацепила одежду покойной сестры-близняшки. Да, все идеально подходит к тону кожи цвету волос, безукоризненно сидит по фигуре, она десятки раз видела этот наряд...
Но он категорически, катастрофически, ну просто никак не подходил ей.
Разве можно вырасти из одежды, когда уже давно перестала расти? Оказывается, можно. Надо только очень измениться. И вес тут ни при чем.
Кэндис расплакалась. В мозгу вспыхнули, как боль, слова Брэндона: «Прежней Кэндис больше нет». Ну откуда, откуда он все это знал?!
Не вытирая слез, Кэндис распахнула шкаф. Да, еще подходя к нему, она знала уже, как примерно это будет... Там целая куча одежды — одежды, которую она больше никогда не наденет. А она-то думала, наивная, что дело обойдется фотографиями, видеозаписями и подарками Маркуса!
Кэндис вытаскивала одно за другим платья, блузки, юбки, брюки — любимые, те, что ей нравились, те, что просто неплохо было надеть по случаю, те, которые так ни разу и не надела... Наряды из первой и второй категорий сразу отправлялись на пол и вскоре образовали неприятного вида ворох. Да, многие модницы были бы счастливы запустить в него руки. Но только не Кэндис. Увольте. Хватит с нее тряпок в пастельных тонах.
— Черт подери, — пробормотала Кэндис, обозревая этот хаос из дизайнерских шедевров. — Мне нечего надеть. Вот уж не думала, что доживу до этого дня.
Она рассмеялась коротким, дерзким смехом.
Тщательная инспекция показала, что в ее гардеробе останется примерно четверть вещей — в основном тех, что она никогда раньше не надевала. По единственной причине: не хватало смелости. Согласитесь, чтобы носить ярко-красное, да еще с черным, да еще с белым, нужна некоторая смелость. Кэндис подобрала наряд на сегодня именно в этой гамме, традиционно японской. Подвела глаза, накрасила губы красной помадой, надела красные туфли — боже, что скажет мама?
А что бы ни сказала — ей, Кэндис, очень нравится! По крайней мере, она больше не чувствует себя пустышкой. И не чувствует себя лживой: дерзкой, разъяренной женщиной в образе невинной девочки-феи. Фу, гадость какая.
А волосы Кэндис оставила распущенными, еще и приподняла от корней, чтобы смотрелись пышнее.
— Вот теперь, Кэндис, я тебя узнаю, — подмигнула она своему отражению в зеркале.
Горничная Мина, столкнувшись с ней в коридоре второго этажа, испугалась не на шутку. Кэндис не ожидала такой реакции.
— Д-добрый день, мисс Барлоу, — пискнула Мина. Раньше она обращалась к Кэндис попроще: мисс Кэнди. — Какие будут поручения?
— У меня в комнате на полу полно одежды. Что понравится — все твое. Остальное выбрось.
