Как назло, именно в этот момент рядом с ней притормозила машина, и машина эта оказалась знакомой — она принадлежала Глории. Глория опустила стекло:
— Привет, подруга! Давай залезай, и пошевеливайся, нас ждут великие дела и приключения!
— О да! — нарочито громко воскликнула Кэндис и очень пожалела, что от взглядов Глории, Брэндона и Майка не скрыть своего пунцового лица.
— Нет, я все-таки сделаю это, как в старых фильмах! — раздался голос Брэндона. Он вышел из машины и элегантным жестом открыл дверцу. — Прошу, мадемуазель.
— Спасибо. — Теперь Кэндис порадовалась, что дальше краснеть уже некуда, и села на заднее сиденье, понимая, что сейчас он сядет рядом с ней.
Все ее фантазии про легкомысленный романчик улетучились. Кэндис думала только о том, как сохранить душевный покой.
— Привет, Кэндис, подруга Глории! — Майк ослепительно улыбнулся.
Он выглядел абсолютно счастливым. Для Кэндис, конечно, не очень лестным было подобное обращение, однако она все равно обрадовалась — за Глорию. Майк, похоже, не видит женщин, кроме Глории. А о чем еще мечтать?
Кэндис вздохнула: мелькнуло воспоминание о Маркусе. Мелькнуло и исчезло, оставив неприятное послевкусие.
— Ну как ты? — просто поинтересовался Брэндон и будто ненароком коснулся ее плеча.
— Хорошо.
— Отошла?
— Куда?
— В мир иной! — расхохоталась Глория.
Она лихо рулила по улицам Нью-Йорка. Не так лихо, конечно, как в фильмах с погонями, но гораздо более уверенно и дерзко, чем положено обычной девушке. Впрочем, Глория очень необычная девушка.
— После бессонницы, — терпеливо пояснил Брэндон.
— Ах да, естественно, — смутилась Кэндис.
— Вот и славно. Выглядишь очень хорошо. Красивая.
Кэндис обмерла.
— Я взял камеру. Попозируешь мне?
— Угу.
— Почему так мрачно?
— Не люблю фотографироваться.
— Ну извини, придется потерпеть. — Брэндон благодушно потрепал ее по руке.
А Кэндис подумала, что сегодня уже пополнит его коллекцию отснятых девушек и станет для него такой же, как они, ни больше ни меньше. И это ужасно.
— Ты собираешься снимать меня для журнала или для себя? — поинтересовалась она.
— Для тебя.
— Для меня? А если я не хочу?
— Глупости. Хочешь, конечно. Только боишься.
Кэндис возмутилась. Если бы он знал, сколько раз рядом с ней щелкали фотоаппараты! Сколько раз ее фото попадало на страницы светской хроники! Он просто самоуверенный хам. Принимает ее, Кэндис Барлоу, за какую-то там простушку, которой покажи фотоаппарат — и она уже твоя.
Стоп. Он что, хочет сделать ее своей?
Кэндис поперхнулась вдохом.
— Это еще почему?
— Боишься увидеть себя настоящую.
— Разве Кэнди стоит этого бояться? — подала голос Глория. — Вот мне — да, стоит, это дело понятное.
Майк жевал пончик и потому возразил только протестующим мычанием. Глория подмигнула ему: мол, все нормально.
— Я уверен, что нет. Но боятся этого все. И все хотят.
— Ты говоришь, как о чем-то сакральном, — заметила Кэндис, глядя в окно — и не видя, что там, за окном, происходит.
— Так и есть.
— По-моему, ты слишком большое значение придаешь фотографии.
— А что ты хотела? Он же фотограф, — рассмеялся Майк.
— Фотограф фотографу рознь. Бывают и... обычные люди.
Ей отчаянно хотелось говорить Брэндону гадости. Просто невыносимо. Довести его, чтобы он...
Чтобы он — что?
Чтобы он зарычал на нее, напугал до полусмерти, схватил за плечи, прижал к себе, поцеловал, опрокинул на сиденье...
— Бывают. Ремесленники. А для меня это магия. Фотография позволяет такие вещи, какие «безоружному» человеку неподвластны.
— Например?
— Остановить время, увидеть себя в прошлом. Кто-то считает, что ловит фотоаппаратом красоту. Я пытаюсь ловить суть.
— Суть не бывает на поверхности.
— Конечно. Она скрыта внутри. Но на поверхности всегда отражается. Надо только присмотреться и прочесть знаки.
— Похоже на слова гадалки, а не фотографа.
— Похоже на то, что ты хочешь вывести меня из себя.
— Ха! Вот еще. Зачем мне это надо?
Кэндис надеялась, что голос не выдал ее страха. А на самом деле она обомлела от ужаса. Как он узнал?!
— Зачем-то надо. Все, что человек делает, ему для чего-то нужно. Пусть даже ему известна только десятая часть своих желаний. Да куда там десятая — сотая, а то и тысячная.
— Гадалка, философ... — Кэндис фыркнула. — Вот и пойми тебя.
— Я более-менее научился понимать себя. — Брэндон улыбнулся.
Кэндис этого не увидела, но услышала — она продолжала смотреть в окно.
Глория притормозила на светофоре, и они с Майком принялись целоваться. Кэндис разозлилась. Ее впервые посетила мысль, что она всего этого не выдержит.
А что, интересно, будет, когда она «не выдержит»? Расплачется и убежит? Кэндис усмехнулась. Какая угроза!
— Кэнди, да расслабься ты! — посоветовала Глория, которая оторвалась от своего увлекательнейшего занятия. — Все ведь хорошо: погода отличная, весна в разгаре, мы едем за город, чтобы насладиться этим днем. А ты сидишь там бука букой и портишь хорошим людям настроение!
Кэндис стало совестно. Потом она подумала, что Глория на ее месте...
Глория на ее месте действительно расслабилась бы и получала удовольствие от каждой минуты этого дня. Есть у Глории такое свойство, да. И ей, Кэндис, неплохо было бы научиться.
— Ладно, ребята, простите. Давайте так: вы пока делайте вид, будто меня тут нет, а потом я переключусь на новый режим и вольюсь в компанию.
— Что за глупости?! — возмутился Майк.
— Это не глупости. Кэнди кокетничает, — пояснил Брэндон. — Просто некоторые избалованные девчонки кокетничают именно так. Они считают, что если будут мило улыбаться, то таким образом уронят свое достоинство. И начинают показывать себя несчастными, обиженными и недовольными. Чтобы все вокруг ахнули и принялись «спасать принцессу».
Кэндис решила, что настал переломный момент в ее жизни — момент, когда она искренне, всей душой пожелала убить человека.
Самое обидное, что Брэндон сказал правду. У нее не было объективных причин пребывать в таком раздраженно-понуром состоянии, в каком она пребывала. Значит, что-то не так.
