— Хочешь чаю или кофе? — спросил Брэндон.
Кэндис подумала о кофе, и ее накрыло тошнотой.
— Чаю. Только горячего, умоляю.
— Хорошо.
Театр абсурда продолжался. Три часа ночи. Кэндис сидит за столом в чужой квартире. Вместе с ней вокруг того же стола сидят: ее подруга Глория с горящими глазами, Майк, веселый молодой парнишка, с которого Глория не сводит пылающего взгляда, и фотограф Брэндон, которому она, Кэндис, сильно насолила еще до того, как узнала его имя. Глория и Майк заняты друг другом, а фотограф Брэндон... Нет, он занят не ею. Похоже, он обдумывает что-то величественное. План по завоеванию мира. Или как сделать так, чтобы на работе его выставки не отразился ее скандальный обморок.
— Да успокойся ты, — сказала ему Кэндис, когда терпеть его молчаливую неприязнь стало уже невозможно. — Я сделала тебе отличную рекламу.
Это была реплика невпопад, Кэндис бросила ее в ответ на печально-задумчивый взгляд Брэндона. Вообще разговор шел о приготовлении лазаньи.
— Думаешь? — саркастически поинтересовался он.
— Уверена. Кто-нибудь да напишет об этом. Что-нибудь вроде «Волшебная сила искусства: работы молодого фотохудожника потрясли девушку до потери сознания». От желающих «потрястись» отбою не будет.
Брэндон усмехнулся.
— Ты послушай, послушай Кэндис! — посоветовала захмелевшая Глория. — Она у нас толк в этом деле зна... Уй-й-й!
Глаза Глории, и без того огромные, расширились еще больше. Кэндис прицельно ткнула ее каблуком в ногу.
— Что? Что такое? — засуетился Майк. Судя по его поведению, Глория была самой роскошной женщиной, которую он когда-либо видел.
Глорию сложно было назвать красавицей в общепринятом смысле слова: невысокого роста, с острыми скулами, крупноватым носом и маленьким ртом, она все же обладала невероятным шармом, одевалась с безупречным вкусом, а огромные глаза делали ее просто необыкновенной. Да, именно так: Глория не была красавицей, но она была удивительной женщиной. А если учесть еще ее невероятно острый язык и проницательный ум... В общем, Майк был очарован, и шесть-семь, а то и восемь лет разницы в возрасте, которые их разделяли, ничего для него не значили. Да и Глория не сводила с Майка глаз, искрометно шутила и меньше обычного подтрунивала над собеседниками. Каким-то образом ему удалось подобрать ключик к ее сердцу. Интересно только каким? Он же совсем зеленый. Да, обаятельный, да, остроумный, но его старший брат намного привлекательнее, если уж честно...
Стоп! Что это еще за мысли? Все мужчины умерли для нее вместе с Маркусом Доннари. А эти так... призраки.
— В чем дело, Глория? — Майк выглядел поистине озабоченным.
— Ничего, — морщась, ответила Глория. — Ногу отсидела.
— А что значит «Кэндис толк в этом деле знает»? — спросил Брэндон, и Кэндис его возненавидела.
Глория сделала вид, что растирает бедро, очень занята этим делом, и вообще вопрос адресовался кому-то другому, а к ней не имеет никакого отношения.
Брэндон перевел взгляд на нее. У него что, рентгеновский аппарат, встроенный в черепную коробку? Вроде глаза как глаза, светлые, даже красивые, — а как будто он видит ими насквозь, просверливает, пронзает, цепляет мысли, разматывает их, словно клубочки...
— Брэндон, ты случайно не медиум? — нервно спросила Кэндис.
— Нет, — ответил он и продолжил смотреть на нее так же.
— А почему тогда у тебя такой взгляд?
— Какой?
— Как будто ты хочешь вывернуть наизнанку весь мой внутренний мир.
— Нет. Только получить ответ на свой вопрос.
Кэндис поняла, что он его получит. Даже если ему придется пройти по трупам врагов. Или через ее труп. Откуда у какого-то там фотохудожника столько упрямства и силы? Можно подумать, он когда-то ворочал миллионами на бирже или служил в горячих точках!
Повисло напряженное молчание. Майк хотел пошутить, но его неуверенная реплика потонула в тишине, как в стоячей воде.
— Я работаю в газете, — сухим голосом сказала Кэндис, чтобы хоть что-то сказать.
— Да? А в какой? — заинтересовался Майк.
— «Культурный Нью-Йорк», — сквозь зубы ответила Кэндис.
Краем глаза она заметила, как Глория от удивления раскрыла рот.
— Пишете?
— Да.
— Про что?
— Про культурную жизнь.
— Интересно?
— Очень.
— Понятно.
— Я рада.
— По-моему, ты меня ненавидишь.
— По-моему, это взаимно.
— Отнюдь нет.
— Прекрасно.
Кэндис добавила в чай третий и четвертый кусочки сахара. Как она будет это пить, непонятно. Но лучше уж бесконечно добавлять сахар в чай и размешивать его там, чем и дальше вести этот то ли разговор, то ли допрос, то ли вообще перестрелку.
— Послушайте, Брэндон, Кэнди, что вы делаете? — встрял Майк.
— Беседуем.
— Я не хочу быть свидетелем убийства.
— Не волнуйся, тебя не заставят свидетельствовать против близкого родственника.
— Брэндон, ну будет тебе! — поддержала Майка Глория. — Все понятно, у тебя первая выставка, многое пошло наперекосяк из-за обморока Кэнди...
— Все.
— Что — все?
— Все пошло наперекосяк.
— Значит, такова судьба!
— Ну-ну. Судьба. Остаться безвестным. Продолжать и дальше снимать безмозглых красоток для «Космополитен».
— Ты работаешь в «Космо»? — восхитилась Глория. Похоже, этот факт произвел на нее большее впечатление, чем вся выставка. Что поделаешь, издержки воспитания...
— Да, — раздраженно отозвался Брэндон. — Судя по всему, и дальше буду.
— Твои фотографии очень непохожи на работу человека, который большую часть времени снимает девиц для «Космо», — задумчиво заметила Кэндис.
— Если мне нужно что-то есть, это еще не значит, что у меня нет души.
Эта реплика повисла в воздухе. Кэндис показалось, что ее на секунду ослепило.
— Да. Конечно, — согласилась она совсем другим тоном.
Брэндон посмотрел на нее по-новому.
— А ты? Ты пишешь для себя? — спросил он.
— Нет.
— Почему?
— Не хочется.
— Ты — журналист, которому не хочется писать?
— Да.
— Как так?
— Деньги зарабатываю.
Кэндис покраснела. Какая чудовищная ложь! За всю жизнь она не заработала ни доллара. И как стыдно, что это ложь... Иные начинают работать лет в шестнадцать. И пусть мама с папой сколько угодно твердят, что это удел неудачников из семей неудачников! По мнению Кэндис, это и есть настоящая жизнь. Без труда... Без труда человека нет. Да, женщины в этом плане в более выгодном положении, но ведь и заботы о доме — тоже труд, а ей, Кэндис, не приходится и пальцем о палец ударить, чтобы у нее все было, начиная от отглаженной одежды и заканчивая красным кабриолетом.
