— Я сюда не забиралась, — ответила я. — Я здесь очутилась.
— Мама, ты невозможная! — взбунтовалась Тамарка. — Чем ты
там занимаешься? Сколько можно тебя ждать? Сейчас же отправляйся ко мне!
— Тома, я бы с удовольствием, но жизнь порой закладывает
такие виражи — уж не знаю, увидимся ли мы вообще, — со вздохом призналась я.
Меня качнул порыв ветра, посеяв панику в рядах спасателей.
— Только не вздумайте прыгать вниз! — завопил ласковый из
окна справа.
— Держитесь крепче! — посоветовали с предыдущего этажа.
— Мужайтесь! — взвизгнул психолог.
— И держусь, и мужаюсь, и не собираюсь прыгать, — заверила я
их. — Как вам только в голову такое приходит. Мне Тося крупную сумму должна.
Кто с нее спросит, если я прыгну, расписки-то я не брала.
— Иду к вам, — сообщил ласковый и опять попытался поставить
на карниз ногу.
— Стоять! — дурным голосом завопила я и добавила:
— Иначе вдребезги разобьюсь. — Ласковый панически вернулся в
окно.
— Вы же должны получить крупную сумму, — напомнил психолог.
— Зачем вам прыгать?
— Не сошли ли вы с ума? — рассердилась я. — С чего вы взяли,
что я собралась прыгать? Видите, как за выступ держусь — пальцы побелели.
Только и мечтаю на карнизе остаться.
Психологу и это не понравилось.
— Зачем вам оставаться на карнизе? — принялся он меня
увещевать. — Вы так обольстительны, так молоды, так здоровы, впереди у вас
много радости, счастья.
— Да, когда закончится ремонт, — деловито согласилась я.
— Вот видите, — пришел в восторг психолог. — Жизнь такая
прекрасная штука. Увидите сами, все трагичное пройдет…
— Что пройдет? — опешила я. — У меня ничего и не начиналось,
если не считать карниза.
Эта Тамарка буквально меня замучила. С приятным мужчиной уже
нельзя побеседовать.
— Мама, что там творится? — прямо в ухо закричала она.
— Отвяжись, — рявкнула я и любезно пояснила психологу:
— Это не вам. Это подруге. Она меня достала.
— А-ааа, так это из-за нее вы на карниз забились? — прозрел
наконец психолог.
— Не знаю, может, и из-за нее. Тамарка вообще-то кого угодно
доведет.
— Так не разговаривайте с ней. Зачем вы с ней общаетесь, тем
более с риском для жизни?
— Сама не пойму, — призналась я. — И риск этот существует
всегда, когда с Тамаркой общаешься. Порой совсем слушать ее не хочу, а все
говорю и говорю. Остановиться никак не могу, она же этим пользуется. Правда,
чаще себе во вред.
Произнося последнюю фразу, я почему-то занервничала, потому
что не так уж и част был этот вред. К тому же Тамарка не унималась, все кричала
и куда-то меня звала.
Чуткий психолог, встревоженный моим состоянием, залепетал:
— Успокойтесь, успокойтесь, сейчас вам нужно взять себя в
руки и дождаться помощи.
— Только об этом и мечтаю, — призналась я.
— И умница, — одобрил он. — Вы так молоды, так хороши, так
умны, так здоровы. Вы должны сберечь себя для общества.
— Только об этом и мечтаю, — не меняя репертуара, повторила
я.
— И умница, — опять одобрил меня психолог. — Почему же вы не
хотите позволить этому человеку вас спасти?
— Да я только об этом и мечтаю! — завопила я. — Но он же для
этого лезет на карниз, на котором мне и одной-то тесно.
— Вас это не должно волновать, — успокоил меня психолог. —
Вы, главное, не смотрите вниз и покрепче держитесь. Эти люди тренированные, они
вас снимут в два счета.
— Ага, вместе с карнизом, — нервно рассмеялась я. — Какая мне
разница, с кем падать — с тренированными людьми или с нетренированными.
Подлец-карниз и подо мной одной рассыпается. Нет уж, я лучше дождусь пожарной
лестницы, а вы, если действительно хотите сделать доброе дело, покрепче держите
своих тренированных людей.
Психолог понял меня превратно и вновь залепетал про мои ум,
красоту, молодость и здоровье.
— Да нет же, — возразила я, — вы не правильно меня поняли. С
чего вы взяли, что я, с моими умом, красотой, молодостью и здоровьем собралась
умирать? Я жить хочу похлеще вашего.
— Оч-чень хорошо, оч-чень хорошо, — обрадовался психолог. —
В том же духе и продолжайте.
— Только этим и занимаюсь, — заверила я его.
Пожарная машина тем временем выбрала наконец место, уперлась
в асфальт своими гидравлическими аутригерами и сразу стала похожа на красного
жука, растопырившего лапы. Все это не скрылось от внимания психолога, который,
увидев те же аналогии, решил меня приободрить.
— Видите, какой умный жучок, — засюсюкал он. — Потерпите,
уже немного осталось. Сейчас вам выдвинут лестницу, по которой вы спуститесь
вниз.
Мне сразу сделалось дурно. Представив себя на длиннющей
хлипчайшей лестнице, я не увидела продолжения своей биографии, а ведь как она
красиво писалась все эти сорок (с хвостиком) лет.
А «жук» действительно приподнял толстый сэндвич сложенных в
пакет лестниц и стал поочередно выдавливать их вверх, в мою сторону. Лестницы
вытягивались в тонюсенькую дрожащую ленту и угрожающе приближались. Перекладина
самой продвинутой выглядела уже вполне реальной, но основание! Оно превращалось
в ниточку, исчезающую в том месте, которое соприкасалось с машиной. Я
запаниковала.
Вместе с лестницей ко мне приближался и пожарный в полном
боевом снаряжении: брезентовая роба, множество ремней и блестящих карабинов,
топорик за поясом и каска. Я запаниковала еще сильней. Топорик же меня просто
добил.
— Зачем ему топорик? — закричала я, конкретно ни к кому не
обращаясь и ни на кого не указывая.
Но все сразу поняли, о ком идет речь, и бросились меня
успокаивать. Громче всех кричала Тамарка, которая непостижимым образом
догадалась, что я в опасности, и, как истинная подруга, сочувствовала мне всем
сердцем и чем могла вредила.
— Мама, — вопила Тамарка как резаная, — я с тобой, а все
дураки! Не бери в голову, а еще лучше, пошли всех в жопу и отправляйся ко мне.
Естественно, что после такого родственного жеста я стала
рассчитывать только на Тамарку, а потому завопила в ответ:
— Тома, срочно приезжай и забери меня отсюда!
— Да, мама, да, — сразу согласилась Тамарка. — Так я и
поступлю, потому что без меня ничего не будет. Это уже очевидно.
Вот за что люблю Тамарку, так это за ее конструктивность:
никаких лишних вопросов. Она сначала сделает дело — крепко сделает — а потом
уже разбирается, как, что, почему, кому это нужно и нужно ли это вообще. Потому
она и процветает. Только у таких решительных людей дела и ладятся.
