— Роза же у тебя!
— У Лели она!
— У какой Лели?! — свирепея, спросил Пупс.
— Че пристал, невозможный? — крикнула я, поспешно скрываясь
в лифте.
* * *
Тамарка, не снимая халата, собиралась отходить ко сну —
подремывала в кресле с ноутбуком на коленях. Тут-то я и появилась.
— Что ж ты голову мне морочишь, зараза ты этакая! — с порога
закричала я. — Как моську меня туда-сюда гоняешь! Я уж не девочка.
— И очень давно, — с ядовитой улыбкой констатировала Тамарка
и безмятежно поинтересовалась:
— Откуда ты такая прибежала? Какая муха тебя укусила,
заполошная?
— Муха? Ты не муха, ты змея! И очень ядовитая! Турянского
зачем прикончила?! Признавайся!
— Чур меня! Чур меня! — крестясь, отшатнулась Тамарка. —
Опять ты, Мама, за свое?
— Точнее, за твое. Век тебе не прощу! Зачем меня на Пупса
натравила?!
— А он, следовательно, тебя натравил на меня, — догадалась
Тамарка и завопила:
— Мама, ты невозможная! Что ты бегаешь по ночам, людям спать
не даешь?
— Будто не знаешь?! — взвизгнула от возмущения я. — Будто
сама не знаешь?!
— Не ори, Даню моего разбудишь. Бессонница у него
приключилась. Неделю уже не спит по ночам.
— Потому что прекрасно высыпается днем. Ты мне зубы своим
негожим Даней не заговаривай. Зачем Турянского убила?
— Боже, Мама, отстань! — взмолилась Тамарка. — Не убивала я
никого. Сама же знаешь, у меня…
— Только не вздумай, Тома, рассказывать про кредит, —
предупредила я. — Кредит тебе и на фиг не нужен. Признавайся, что у тебя за
игра?
Тамарка сложила на груди руки и спокойно сообщила:
— Мама, никакой игры. Мне и в самом деле кредит уже не
нужен, но это же не повод похищать Турянского, тем более когда его уже похитили.
А когда его начали похищать, мне еще нужен был кредит — если ты забыла,
напоминаю.
— Так тебе и в самом деле уже не нужен кредит? — растерянно
переспросила я.
— Да, обойдусь своими силами.
Передать не могу, в какое изумление я пришла. Еще недавно моя
Тамарка буквально помирала без кредита, а теперь вдруг все изменилось. Своими
силами, видите ли, обойдется.
— Да откуда у тебя взялись эти силы? — завопила я.
Просто ужас какой-то! Когда я начну говорить тихим голосом?
Почему мне все время орать приводится? Что за жизнь у меня настала?
— Мама, не ори, Даню разбудишь, — кутаясь в свой кошмарный
халат, спокойно ответствовала Тамарка. — Силы дала мне ты, за что я тебе и
благодарна.
Хоть что-то приятное от нее услышала, в кои-то веки. Но что
она говорит? Что я ей дала? Какие силы, когда их нет и у меня?
Все эти вопросы, естественно, я и задала Тамарке.
— Мама, ты моя золотая, — заворковала она. — Как я люблю
твой длинный носик, порой он в такие удачные щели влезает.
«Уже где-то куш, бестия, сорвала благодаря моему длинному
носу», — подумала я.
— Мама, родная, как я тебе признательна! Умница ты моя!
«И куш, видно, приличный. Надо же, какой патокой
разливается».
— Уж и помогла ты мне, Мама, даже не знаю, как и благодарить
тебя, — продолжала ворковать Тамарка.
— Что — не знаешь? — закричала я. — Давай плати. С тех пор
как финикийцы придумали деньги, с благодарностью нет проблем.
Весь мед с Тамарки как медведь слизал.
— Что — плати? — восстала она. — Сразу тебе плати! Боже,
сколько жадности в тебе!
— А в тебе? Это как же ты на мне нажилась, если уже не
нуждаешься в кредитах! По миру меня хочешь пустить? — наступала я. — Сейчас же
плати проценты!
— Окстись, Мама! Какие проценты? Разве у нас был договор?
Если не расскажу тебе, в чем дело, так и не узнаешь, как я на тебе нажилась.
Я остолбенела, быстро перебирая в голове варианты
всевозможных кар, могущих напугать Тамарку. Хитрая Тамарка поняла работу моей
мысли и правильно оценила.
— Но я, Мама, честная, — примирительно сказала она, — и
правды не утаю. Я не похищала Турянского, потому что мне это было невыгодно на
тот момент. Теперь же мне наплевать, найдут его или не найдут. Если он труп, и
фиг с ним. Дерьмо твой Турянский приличное. Надеюсь, он все же умрет своей смертью,
иначе и вовсе подлец.
— Тома, речь шла о кредите, — напомнила я. — Вот о кредите и
говори. Почему ты в нем уже не нуждаешься?
— Потому, что ты сегодня вовремя показала мне папку. В папке
Турянского я увидела учредительные документы фирмы, которая недавно
инвестировала значительные суммы в мое предприятие.
— И что с того? — удивилась я.
— А то, что из документов явствовало: фирма фактически
принадлежит Турянскому, хотя оформлена на подставное лицо. Деньги в эту
инвестиционную фирму хитрым способом закачаны из банка и, представь, без ведома
Перцева — компаньона Турянского. Тебе ясно, что это значит?
С огромным нежеланием я признала, что Тамарка в этих
вопросах меня умней.
— Не ясно, — с трудом выдавила я.
— Турянский фактически обокрал Перцева с помощью этой фирмы.
Я-то с Перцевым дел никогда не имела и наивно полагала, что он знает о
существовании этой фирмы, с которой я тесно сотрудничала, а из документов мне
стало известно, что нет. Если Турянский пропадет или погибнет, Перцев не
потребует с меня денег. И пошел он со своим кредитом, который еще надо
отдавать. Я выкручусь с помощью фирмы Турянского, — Тамарка радостно потерла руки.
Я была возмущена. О люди, порождения крокодилов! Еще недавно
Тамарка называла Турянского достойным и уважаемым человеком, а теперь, когда
она собралась запустить руку в его карман, тут же изменила свое мнение, и
Турянский уже дерьмо. И где мой процент?!
— Тома, где процент? — спросила я.
— Ладно, Мама, будет, будет, — зевая, ответила она.
— Что значит — будет? — вспылила я. — Тома, ты шутишь с
огнем! Я тебе такого шороха наведу!
— Да будет тебе, Мама, будет процент! Только отвяжись!
— Хороший процент? — деловито осведомилась я.
— Хороший, Мама, хороший, — зевая во весь рот, пообещала
Тамарка. — Только отвяжись…
И тут меня осенило: а на Пупса-то зачем она меня натравила?
Чем ей Пупс не угодил? Знала же наверняка, о чем он с Равилем договаривается.
