И увидела Равиля. Похоже, он в этом ресторане частый гость,
потоку что метрдотель встретил его едва ли не с распростертыми объятиями и
самолично провел в соседнюю с нами кабинку.
Я уставилась на Марусю, она же не видела ничего, кроме того,
естественно, что с аппетитом поглощала. «Бог с ней», — подумала я и, поднявшись
из-за стола, направилась к перегородке.
Я принялась исследовать перегородку, отделявшую нашу кабинку
от той, в которой скрылся Равиль.
— Что ты делаешь? — спросила Маруся. Просто удивительно, что
ее можно как-то отвлечь от тарелки.
— Ищу, нет ли где трещинки-щели.
— Трещинки? Щели? Старушка, зачем ты в ресторан пришла? Ты
бы еще проверила, в каком здесь состоянии полы.
Я вспылила:
— Вот именно, зачем я сюда пришла? Есть мне нельзя, показать
себя я тоже лишена возможности, дай хоть заняться тем, чем хочу.
— Пожалуйста, — разрешила Маруся. — Занимайся, только скажи,
зачем? Мне же любопытно. Зачем тебе трещинка?
— Чтобы наблюдать за Равилем, — призналась я. — Он сидит в
соседнем номере.
Маруся к моему сообщению отнеслась без энтузиазма.
— Сидит, ну и фиг с ним, — сказала она, не прекращая
энергично работать челюстями. — Пускай человек спокойно обедает. Тебе-то что за
дело?
— Равиль вчера меня на ужин приглашал, а теперь с кем-то
обедает. Тебе не приходит в голову, что я могу ревновать?
— Да ну?! — изумилась Маруся и, бросив шашлык, полезла из-за
стола.
Я поняла, что стою на правильном пути.
— Что искать ее, трещинку? — риторически поинтересовалась
Маруся. — Сейчас я прямо вся тебе какую нужно щель соображу.
— Как?
— Расковыряю.
И она принялась бессовестно портить ресторанное добро,
отдирая от стены парчу.
— Ниже-ниже, не на самом же видном, месте, — советовала я,
стоя рядом.
Но там ее поджидала неудача: под парчой был заурядный лист
ДСП, в котором дырку, конечно, проделать было бы можно, но не бесшумно.
Настырная Маруся переместилась в другое место, потом в третье и в конце концов
ей удалось в углу между стеной и перегородкой обнаружить узкую щель,
скрывающуюся все под той же парчой.
— На, смотри сколько влезет, — сказала она, отрывая от стены
парчу и припадая к щели глазом. — Ха, да Равиль там не один, а с Генкой
Перцевым. О чем-то шушукаются.
Я решила не обнаруживать своих знаний, а потому спросила:
— Кто такой Перцев?
— Разве не знаешь, старушка? — осуждающе воскликнула Маруся.
— Это же компаньон Турянского. Когда тот в министерстве работал, Генка у него в
подчинении был. Ох и красавчик же был Перцев! — Маруся оторвалась от щели и
мечтательно закатила глаза.
— Ростом для меня маловат, — огорчаясь, заключила она и,
жадно облапав собственный бюст, снова припала к щели.. — А потом Турянский из
министерства в собственный банк перебрался и Перцева за собой утащил, —
продолжила она. — Раньше они были друзья — не разлей вода, а потом словно кошка
между ними пробежала. На, удостоверься, что твой Равиль с мужиком, и успокойся.
Маруся уступила мне место у щели и отправилась к столу.
— Сейчас и к мужику вполне ревновать можно, такие времена
настали, — посетовала я, поспешно занимая место Маруси, потому что очень уж
хотелось посмотреть на этого Перцева, о котором я много слышала, но которого ни
разу не видела.
Перцев как Перцев, не многим лучше Турянского. Чуть моложе,
чуть стройнее, чуть выше и чуть симпатичней. Он действительно о чем-то
шушукался с Равилем, здесь Маруся была права. Я заметалась.
— Что опять не так, старушка? — громко чавкая, спросила
Маруся.
— Хочу послушать, о чем они говорят, — заявила я. — Но как
это сделать? Они шепчутся.
— Возьми бокал, — посоветовала Маруся. — Говорят, помогает.
— Вообще-то я слышала про стакан.
— Геометрически они похожи.
Я схватила бокал и приставила его к щели. Без бокала
слышимость была гораздо лучше, бокал только ухо затыкал. Не знаю, кто это
придумал, но вынуждена развеять глупый миф: без бокала слышно лучше! Лучше, но
плохо было слышно, хоть с бокалом, хоть без бокала. Я снова заметалась.
— А если журнал попробовать? — смекнула Маруся. — В трубочку
его сверни и приставь к уху.
Она достала из сумочки журнал, пестрящий диетами, которые
Маруся собирала и раскладывала дома на всех сиденьях: на стульях, креслах и
диванах, раз уж говорят, что на диетах полезно сидеть.
Увидев журнал, я, на секунду забыв про Равиля, погрузилась в
чтение — такая у меня жажда к знаниям, но дружеский долг взял верх над личным,
и я тут же вернулась к Равилю.
Однако эффекта не принес и журнал.
Я огорчилась. Маруся тоже.
— Неужели совсем ничего не слышно? — изумилась она. — Боюсь,
они-то нас с тобой слышат — перегородки хлипкие.
— Конечно, мы же не шепчем. Особенно ты.
— Почему только я? — обиделась Маруся.
— Потому что шептать ты не можешь даже теоретически — глотка
не та. Да им и не до нас. Уж очень увлечены своим разговором.
— О чем Перцев может так увлеченно болтать с Равилем? —
наконец заинтересовалась и Маруся.
— Желая ответить на этот вопрос, я и стремлюсь подслушать, —
воскликнула я.
И тут меня осенило. Роза! Моя великодушная Роза! И Маруся,
словно прочитав мои мысли, заключила:
— Розка с фонендоскопом нужна. Уж с фонендоскопом точно
подслушаем. И живет она здесь неподалеку. Все сложилось удачно, срочно звони.
Я схватила сотовый и торопливо набрала номер Розы.
— Не вздумай брякнуть про подслушивание, — наставляла меня
Маруся. — Скажи, мол, дурно мне.
— Если она еще дома, — выразила я опасение. Нам повезло:
Роза была дома, но на мой голос отреагировала без должной радости. Видимо,
состоялся-таки неприятный разговор с Пупсом.
— Роза, дорогая, — запела я, — ты единственная, на кого
можно рассчитывать. Хватай фонендоскоп и дуй в соседний ресторан. Мы с Марусей
тебя ждем.
Несложно догадаться, какое впечатление на Розу произвело мое
сообщение. Честное слово, я знаю ее с детства, но никогда не подозревала, что
она способна брать такие высокие ноты. Надо же, сколько потеряла большая сцена!
— Ха! Фонендоскоп! — взвизгнула Роза и тут же очень
неприятным голосом вопросила:
