Уж кто-кто, а она, моя Роза, должна бы знать: с младых
ногтей со мной дружит.
— Леля рассчитывала, что я, следуя ее подсказкам, быстро
выведу Перцева и Равиля на чистую воду, ей же останется только на радостях руки
потирать.
— Я бы не стала связываться с Перцевым и Равилем, —
неожиданно заявила Роза. — Сдадут — недорого возьмут. Была халва залетать на
нары. Вместо капиталов — тюрьма! Нет, не стала бы я связываться с Перцевым и
Равилем.
— Ясное дело, — поддержала я Розу, — ты не стала бы
связываться с Перцевым и Равилем, ты уже с Пупсом связалась, от которого и всех
бед-то, что три блатные буквы. А вот Леля связалась, потому что они ее не
сдадут. Попав за решетку, они молиться будут на Лелю, ведь кто-то же должен их
оттуда вытащить. Ты, что ли, взятки будешь судье давать?
— Думаешь, Леля будет?
— Конечно, не будет, но это знаем мы с тобой, а Перцева и
Равиля (по отдельности) Леля заверила в страстной любви. Равиль сразу с
потрохами Перцева сдаст, а Леля будет делать вид, что буквально готова убить
этого Равиля, сама же за спиной Перцева будет ему пояснять, что изображает
гнев, чтобы на них не пала тень. Если судьи узнают, что Равиль и Леля
любовники… Хотя, откуда у Лели взялась надежда, что судьи этого не узнают, если
это знаешь даже ты?
— Одно дело знать, а другое доказать, — подсказала умнеющая
на глазах Роза.
Вот что значит мое благотворное влияние — и пень дубовый
научу жизни. Как тут не загордиться?
— Точно, — согласилась я, — одно дело знать, а другое —
платить. Уж Леля судье заплатит, чтобы Перцева на приличный срок упекли. Один
дурак не знает, что за достойные бабки любой судья потеряет не только зрение и
слух, но даже память и ум, не говоря уже о таких мелочах, как совесть, честь,
профессиональный долг и любовь к Родине. Ведь этими потерями судья на жизнь и
зарабатывает, а вовсе не знанием законов и точным им следованием, как порой
думают наивные люди вроде тебя. Так что Леля все правильно рассчитала. Ошиблась
только в одном: пустила в это дело меня. Учись, Роза!
— Чему? — поразилась она, эта трогательная святость.
— Тому, как опасно недооценивать чужой ум. Леля умна?
— Безусловно, — с жаром подтвердила Роза. Не могу сказать,
что мне приятно было это слышать, но спорить я не стала.
— А я умна? — вместо спора спросила я. Роза задумалась и
ответила уже с меньшей уверенностью, что обидно до слез.
— И ты умна, — сказала Роза, сомневаясь до сей поры.
— Так вот, когда бы Леля не думала так, как ты, что я умна,
но в меру, была бы она уже богатой вдовой, а Перцев и Равиль в ближайшем
будущем топтали бы зону.
Роза (непонятно с чего) растерялась:
— А что же будет теперь?
— Теперь будет все то же, но Леле богатой не бывать. Вряд ли
удастся усадить ее за решетку — кроме моих логически заключений, у меня ничего
на Лелю нет — но женой Турянского ей уже не бывать, как не бывать Перцеву и
Равилю на свободе. Леля отвела мне роль марионетки, но я из тех марионеток,
которые отрывают кукловодам руки.
С этими словами я набрала телефон Маруси и, услышав ее
голос, спросила:
— Леля звонила?
— Два раза, — доложила Маруся.
— А ты якобы дорогу в деревню вспоминаешь?
— Слушай, старушка, я вот думаю, что мне Лелю-то дурить?
Может, скажу ей, что адреса не знаю?
— С ума сошла?! — испугалась я. — Вот Леле-то как раз и
скажи, что вспомнила, да назови точный адрес.
И я заставила Марусю несколько раз повторить адрес сестрицы
бабы Раи. Потом Маруся раз десять мне поклялась, что адрес она записала, потом
еще раз пять повторила адрес и заверила, что не разболтает мои секреты Леле,
после чего мы дружно осудили Тамарку, распрощались, и я повесила трубку.
— Что ты наделала? — запаниковала Роза. — Теперь Леля точно
грохнет Турянского.
— Теперь Леля пошлет грохать Турянского Перцева и Равиля, —
заверила ее я. — Вряд ли они возьмут с собой подкрепление. Дело щекотливое,
зачем лишние свидетели? Да там этого Турянского — всего ничего: метр с кепкой.
Деревня глухая, народ по хатам сидит. Приедут, Турянского скрутят и увезут.
Посидит в подвале уже без душа да в кратчайшие сроки и преставится.
— А ты? — добродушно поинтересовалась Роза.
— А что я?
Правильно: «А я?!»
И тут мне стало нехорошо.
Глава 33
Мне стало нехорошо. Вот она, расплата за длинный нос и
неистребимую жажду помогать людям! Ведь теперь убить меня возжелают и Перцев, и
Равиль, и Леля. Раскрыв планы Лели, я из сообщницы мгновенно превращаюсь в
ненужного свидетеля. То-то мне стало нехорошо.
А почему, собственно, мне стало нехорошо? Пока Леля думает,
что я стараюсь посадить за решетку Перцева, мне ничего не грозит. Я ее главный
свидетель. До суда я могу спокойно спать, а вот потом…
До «потом», думаю, дело не дойдет. С этой мыслью я позвонила
на мобильный Евгению, однако он мне отвечать не спешил.
«Дрыхнет, наверное, — решила я. — Доставил Турянского в
деревню, там их старушки сытно покормили, вот его сон и сморил. Пусть спит,
здесь со мной это вряд ли ему удастся. Да, пусть спит. А что ему еще делать
после бессонной ночи? Интересно только, как Перцев с Равилем выкручиваться
станут. Вряд ли они решатся убить моего Женьку. Порой он ведет себя так, что
надо бы его убить. Что-то подозрительно часто. С этих ночных дежурств является
такой измотанный! Нет, работой так себя не измотать! И куда только я смотрю?!»
Мысль была столь мучительна, что срочно пришлось
переключаться на приятное. Я позвонила Марусе и спросила:
— Леля не проявлялась?
— Е-мое, старушка, она знает адрес, — отрапортовала Маруся.
— Все идет как по маслу! — обрадовалась я и помчалась к
Леле.
Роза попыталась увязаться за мной, чтобы отвлечься — бедняга
никак не могла забыть те роковые буквы, — но я воспротивилась.
— Ты мне здесь нужна, сиди на телефоне, — приказала я. — И
сама время от времени звони моему Женьке, пусть он подкрепление в деревню шлет.
Бог знает, как там все сложится.
Роза сразу же наложила в штаны, простите за грубость, но
иначе не назовешь то, что она сделала. Она ухватилась за меня и с криком: не
пущу! — попыталась удержать. Будто это возможно. Да еще с ее субтильной
комплекцией.
— Соня, я боюсь! — вопила она. Пришлось открыть ей душу:
— Если ты останешься здесь и дозвонишься до моего мужа —
ведь когда-то же он проснется, епэрэсэтэ, как говорит Маруся… Короче, если ты
поставишь в известность Женьку, бояться будет нечего, а если поедешь со мной, и
я начну бояться.
