Впервые я обнаружил присутствие на борту Клерибел, когда, сидя в закутке, смеха ради именуемом моей конторой, проверял по спискам наличность в подведомственном мне техническом складе, чтобы знать, какие артикулы на исходе. Услышав над самым ухом мелодичный свист, я решил, что включилась внутренняя селекторная связь, и стал ждать объявления. Но объявления не последовало, зато прозвучала такая долгая и затейливая трель, что я вскинул голову, совсем забыв о металлическом кронштейне в стенке за своей спиной. И когда искры перестали сыпаться у меня из глаз, я увидел Клерибел.
Крохотная желтая канарейка неподвижно висела в воздухе — совсем как колибри, только ей это не стоило никаких усилий, прижатые к туловищу крылышки отдыхали. С минуту мы глядели друг на друга, затем, прежде чем я успел окончательно прийти в себя, она исполнила в воздухе этакое сальто назад, которого ни одна земная канарейка не сумела бы повторить за ней, и исчезла, легонько взмахнув крыльями. Было очевидно, что она великолепно освоилась с невесомостью и не одобряет лишних усилий.
Свен долго не признавался, что он хозяин Клерибел, а потом это потеряло всякое значение, потому что она стала всеобщей любимицей. Он провез ее контрабандой с Земли на последней транспортной ракете, возвращаясь из отпуска, — отчасти, по его словам, из чисто научного интереса. Дескать, захотелось узнать, как поведет себя птица, утратив вес, но сохранив свои крылья.
Клерибел чувствовала себя отлично и поправлялась. В общем-то, нам не стоило большого труда прятать недозволенную гостью, когда с Земли являлись Высокопоставленные Персоны. На космической станции несметное количество укромных уголков. Единственная трудность была связана с тем, что Клерибел в минуту волнения становилась довольно шумной особой, и нам не раз приходилось на ходу придумывать объяснения странному писку или свисту, который вырывался из вентиляционных шахт или складских чуланов. Порой все висело на волоске, но кому придет в голову искать на космической станции канарейку?!
У нас была установлена двенадцатичасовая вахта — не так страшно, как это может показаться, потому что в космосе человек спит мало. Разумеется, когда постоянно купаешься в лучах солнца, «дня» и «ночи» нет, но все-таки мы соблюдали привычное деление суток. И уж во всяком случае, когда я проснулся в то «утро», самочувствие было в точности как в шесть утра на Земле: ноющая головная боль и смутные воспоминания о беспорядочных, путаных сновидениях. Я страшно долго возился с предохранительными ремнями и совершенно ошалелый пошел в столовую, где собралась дежурная смена. Завтрак проходил необычно тихо, одно место за столом пустовало.
— Где Свен? — спросил я довольно равнодушно.
— Ищет Клерибел, — ответил кто-то. — Говорит, куда-то запропастилась. Обычно она будит его по утрам.
Не успел я сказать, что она будит и меня тоже, как вошел Свен, и по его лицу сразу было видно, что случилась беда. Он осторожно разжал пальцы — на ладони лежал желтый комочек, печально торчали в воздухе две лапки с поджатыми когтями.
— Что с ней? — спросили мы.
Душераздирающее зрелище всех одинаково потрясло.
— Не знаю, — угрюмо ответил Свен. — Я ее такую нашел…
— Ну-ка, поглядим, — сказал Джок Дункан, наш повар- врач-диетолог.
Мы ждали, примолкнув, пока он, поднеся Клерибел к уху, пытался уловить биение сердца.
Джок покачал головой:
— Ничего не слышу. Но это еще не значит, что она мертва. Мне не приходилось прежде выслушивать канареек, — добавил он виновато.
— Дать ей глоток кислорода, — предложил кто-то, показывая на перепоясанный зеленой полоской аварийный баллон в нише возле двери.
Все согласились, что это отличная мысль, и Клерибел аккуратно накрыли маской, которая вполне могла заменить ей кислородную палатку.
И птаха тотчас ожила! Свен, широко улыбаясь, убрал маску, Клерибел вскочила ему на палец, издала свои обычные трели на мотив «В камбуз, ребята!» — и тут же опять упала лапками кверху.
— Ничего не понимаю, — пожаловался Свен. — Что с ней такое? Никогда она так себя не вела…
Уже несколько минут что-то тихонько копошилось в моей памяти. В то утро голова у меня работала скверно, я никак не мог совсем очнуться ото сна. Не мешало бы и мне кислороду вдохнуть… Но прежде чем рука дотянулась до маски, меня осенило. Я резко повернулся к дежурному инженеру:
— Джим! Что-то не в порядке с воздухом! Вот почему Клерибел не выдерживает. Я вспомнил: когда-то шахтеры брали с собой канареек под землю, они предупреждали, если в шахте появлялся газ.
— Вздор! — ответил Джим. — Приборы давно подняли бы тревогу. У нас параллельная сигнализация.
— Гм… Вторая система еще не включена, — напомнил ему помощник.
Джим переменился в лице и молча исчез из столовой; мы стояли, толкуя о случившемся и передавая друг другу кислородный баллон наподобие трубки мира.
Джим вернулся через десять минут, и вид у него был слегка пришибленный. Случилось то, чего никто не мог предвидеть, несколько совпадений одновременно: ночью было солнечное затмение — мы попали в тень Земли, замерзла одна из секций регенератора воздуха и не сработала единственная действующая сигнализация. Электронные и химические аппараты стоимостью в полмиллиона долларов подвели нас. Не будь Клерибел, мы очень скоро отправились бы к праотцам.
Так что, если вы попадете на космическую станцию, не удивляйтесь, неожиданно услышав птичьи трели. Никакого повода для беспокойства, напротив: это будет означать, что вы застрахованы вдвойне, притом практически без дополнительных расходов.
СДЕЛАЙТЕ ГЛУБОКИЙ ВДОХ
Я уже давно приметил, что люди, которые никогда не покидали Землю, очень странно представляют себе условия в космосе. Так, всякий «знает», что человека, очутившегося без скафандра в безвоздушном пространстве за пределами атмосферы, ожидает мгновенная страшная смерть. В популярной литературе вы найдете множество кровавых описаний, как взрываются космонавты, и я не буду портить вам аппетит пересказом. Кстати, в основе многие из этих рассказов справедливы. И мне самому приходилось в последнюю секунду вытаскивать из воздушного шлюза растяп, которые не заслуживали славного звания космонавтов.
Но ведь из всякого правила есть исключения, так и тут. Мне ли не знать — на себе испытал!
Мы заканчивали монтаж Второй Релейной; все главные узлы были собраны, жилые помещения герметизированы, и станции придали медленное вращение вокруг собственной оси, восстановив чувство тяжести, от которого мы успели отвыкнуть. Я сказал «медленное», однако обод нашего шестидесятиметрового колеса вращался со скоростью пятидесяти километров в час. Движения мы, понятно, не замечали, но центробежная сила, вызванная вращением, вернула нам около половины нашего земного веса. Этого оказалось достаточно, чтобы предметы перестали произвольно парить в пространстве и вместе с тем мы не чувствовали себя слишком уж неповоротливыми после многих недель полной невесомости.
