Он немного подумал и твердо добавил:
— И за Джезераком.
Рорден никогда не видел смерча, но если бы вдруг в него угодил, ощущения показались бы вполне знакомыми. Порой ему отказывало чувство реальности, и тогда чудилось, будто все происходит словно во сне. Именно так и было сейчас.
Закрыв глаза, он попытался вспомнить зал в Диаспаре, который когда-то был как смыслом его жизни, так и барьером, отгораживавшим от внешнего мира. Что бы он подумал, впервые встретившись с Элвином, если бы мог заглянуть в будущее и увидеть последствия этой встречи? Но в одном он был уверен и даже слегка этим гордился: все равно не отвернулся бы от мальчика.
Лодка медленно плыла по озеру, слегка качаясь, что Рордену даже нравилось. Можно было лишь догадываться, почему поселок Греварн построен на острове — хранителю записей это казалось весьма неудобным. Разноцветные дома на легких волнах создавали картину почти неземной красоты. Все это очень хорошо, подумал Рорден, но как можно провести всю жизнь, глядя на один и тот же пейзаж? Однако местные люди именно этим и занимаются.
Впрочем, хоть они и чудаки с точки зрения диаспарца, их незаурядный интеллект заслуживает уважения. Рордену мысли Ванамонде ничего не говорили, они звучали как тысяча голосов разом в огромной гулкой пещере. А вот жители Люса могли распутать их, записать и не спеша проанализировать. Уже проявлялась структура прошлого, совсем еще недавно считавшегося утраченным навсегда. И оно изобиловало странностями и неожиданностями; оно, казалось, не имело ничего общего с историей, в которую прежде верил Рорден.
Через несколько месяцев он должен представить свой первый отчет Совету Диаспара. И хотя пока слабо представлял себе, о чем будет докладывать, одно не вызывало сомнений: с изоляцией его народа будет покончено. Барьер между Люсом и Диаспаром падет, когда станет ясным происхождение этих городов: две великие культуры, смешавшись, на тысячелетия обеспечат человечество новой энергией. Но даже это казалось всего лишь побочным продуктом начавшихся великих исследований. Если то, на что намекает Ванамонде, правда, горизонты человечества вскоре не только охватят Землю, но и достигнут звезд, распространятся на далекие галактики. Но об этом говорить еще слишком рано.
Калитракс, главный историк Люса, встретил его на небольшой пристани. Он был высок и слегка горбился, и Рордена удивляло, каким образом без помощи ассоциаторов он столько узнал за свою недолгую жизнь. Хранителю записей не приходило в голову, что само отсутствие подобных машин вынудило жителей Греварна развить свою память.
Они шли вдоль одного из многочисленных каналов, делавших жизнь в поселке столь рискованной для посторонних. Калитракс был погружен в свои мысли, и Рорден понял, что его разум все еще связан с Ванамонде.
— Ты уже придумал, как датировать события? — какое-то время спустя спросил он, сообразив, что на него не обращают внимания.
Калитракс вспомнил о долге гостеприимного хозяина и с явной неохотой разорвал контакт.
— Да, — ответил он. — Придется воспользоваться астрономическим методом. Мы считаем, что он даст точность до десяти тысяч лет, это относится даже к Рассвету. Возможно, получится и точнее, но и этого вполне достаточно, чтобы разделить основные эпохи.
— Как насчет Пришельцев? Бенсору удалось определить их время?
— Весьма расплывчато. Сейчас мы движемся к началу истории, а потом будем брать эпизоды, сопоставлять их друг с другом, датировать и объединять в периоды. И так до тех пор, пока не добьемся максимально четкой картины. Эх, если бы Ванамонде мог объяснять то, что он видит! Нам бы не приходилось обрабатывать массу несущественного материала.
— Интересно, что он вообще обо всем этом думает. Для него это наверняка полная загадка.
— Да, пожалуй. Но он очень послушен и дружелюбен, и, полагаю, счастлив, если здесь уместно это слово. Так считает Теон. Похоже, эти двое странным образом привязались друг к другу. А вот и Бенсор с последними десятью миллионами лет истории. Передаю его в твое распоряжение.
Зал Совета мало изменился с тех пор, как Элвин побывал в нем последний раз. Проекционное оборудование использовалось очень редко и не бросалось в глаза, и его легко было не заметить. Два кресла за большим столом пустовали; одно из них принадлежало Джезераку. Но хотя Джезерак сейчас находился в Люсе, он тоже наблюдал за ходом собрания, как и почти весь мир.
Если Рорден и помнил о предыдущем визите мальчика в зал Совета, то не упомянул об этом даже словом. Но советники уж точно не забыли, Элвин это понял по их полным сомнений взглядам. Его очень интересовало, что они подумают, услышав рассказ Рордена. За несколько месяцев настоящее успело измениться до неузнаваемости — а теперь им предстояло лишиться прошлого.
Рорден заговорил. Движущиеся дороги Диаспара опустели, в городе наступила почти мертвая тишина — на памяти Элвина такое случалось лишь однажды. Город ждал, когда поднимется завеса прошлого и свет прольется на события, случившиеся, если прав Калитракс, более полутора миллиардов лет назад.
Рорден очень коротко прошелся по общепринятой истории человечества — истории, никогда не вызывавшей сомнений ни у жителей Диаспара, ни у жителей Люса. Он говорил о народах Эпохи Рассвета, не оставивших после себя ничего, кроме нескольких великих имен и полузабытых легенд об Империи. С самого начала своего существования человечество стремилось к звездам и в конце концов добралось до них. На протяжении миллионов лет оно распространялось по Галактике, осваивая планету за планетой. Затем нанесли удар Пришельцы из тьмы за краем Вселенной, отобрав у человечества все его завоевания.
Горькое и мучительное отступление в Солнечную систему, вероятно, длилось много веков. Сама Земля едва уцелела в легендарных сражениях, бушевавших вокруг Шалмирейна. Когда все закончилось, человечество осталось наедине со своими воспоминаниями и планетой, которая была его родиной.
Рорден оглядел собравшихся и улыбнулся, встретив взгляд Элвина.
— Так утверждает история, в которую мы верили с незапамятных времен. Но сейчас я обязан сказать, что она ложна, вплоть до мельчайших деталей.
Он подождал, пока до слушателей дойдет смысл его слов. Затем осторожно, не спеша, но и стараясь не заглядывать в свои записи, поведал городу о том, что удалось извлечь из разума Ванамонде.
Даже то, что человечество покоряло Вселенную, — неправда. Вся его крошечная империя ограничивалась орбитой Персефоны, поскольку межзвездные расстояния оказались непреодолимым барьером. Вся его цивилизация ютилась в окрестностях Солнца и была все еще очень молода, когда звезды сами добрались до нее.
Случившееся стало для человечества сокрушительным ударом. Несмотря на все свои неудачи, люди не сомневались в том, что когда-нибудь завоюют глубины космоса. Они также были убеждены, что если во Вселенной и есть равные им, в ней нет никого, кто мог бы их превзойти. Теперь же человечество поняло, что ошибалось, что среди звезд существует разум намного более высокоразвитый, чем коллективный разум людей. В течение многих столетий, сперва летая на кораблях других рас, а затем на аппаратах, построенных с помощью новообретенных знаний, человек исследовал Галактику. Повсюду он находил культуры, которые мог понять, но с которыми не мог сравниться, а временами встречал непостижимые разумные сообщества.
