Самый большой был примерно с Хилтона, другие — намного меньше. Марсианенка пришлось бы определить затрепанным эпитетом «резвый». Росту в нем было меньше метра. Он восторженно скакал, пытаясь схватить самые сочные листья, и время от времени испускал тоненькие, визгливые, невыносимо трогательные крики.
— Как вы думаете, высоко они развиты? — наконец прошептал Гибсон.
— Трудно сказать. Смотрите, какие осторожные — не хотят губить растение. Конечно, это может быть инстинкт. Пчелы тоже умеют строить соты.
— Как они медленно передвигаются!.. Интересно, теплокровные они?
— А почему у них непременно должна быть кровь? С нашим обменом в таком климате не выживешь.
— Они уже нас заметили.
— Да. Большой знает, что мы здесь. Я видел, он на нас смотрит краем глаза. Вон как навострил уши…
— Давайте выйдем на открытое место.
Хилтон подумал.
— Не вижу, как бы они могли нам повредить, если бы даже захотели. Ручки у них слабые. Правда, зубы… Пойдемте очень медленно. Если они на нас накинутся, я мигну лампой, а вы бегите. Что-что, а бегаем мы быстрее. Не похожи они на скороходов.
Они двинулись на полянку — медленно, чтобы не спугнуть. Теперь не оставалось сомнений, что марсиане их увидели. Они подняли на людей большие спокойные глаза, отвернулись и занялись более важным делом.
— Нет в них любопытства, — сокрушался Гибсон. — Неужели мы такие неинтересные?
— Эй, младший нас заметил! Чего это он?
Малыш марсианин перестал есть и смотрел на них с выражением, которое могло выражать, все, что угодно, — от презрительного недоверия до надежды на угощение. Потом он дважды взвизгнул, на что один из старших неприветливо протрубил, и двинулся к заинтересованным зрителям.
Шагах в двух он остановился, не выказывая признаков ни страха, ни осторожности.
— Здравствуйте, — торжественно сказал Хилтон. — Разрешите представить вам моих друзей. Справа от меня Джеймс Спенсер, слева — Мартин Гибсон. Боюсь, я не совсем хорошо расслышал ваше имя.
— Сквик! — сказал маленький марсианин.
— Очень рад, Сквик. Чем могу служить?
Сквик протянул ручку и с интересом дернул Хилтона за куртку. Затем он подпрыгнул к Гибсону, который спешил запечатлеть на пленке этот обмен любезностями, и снова протянул любопытную ручку. Гибсон поскорее убрал камеру, протянул свою руку, и маленькие пальчики с неожиданной силой сжали ее.
— Общительный паренек, а? — сказал Гибсон, с трудом высвобождая руку. — Во всяком случае, не так замкнут, как его родные.
Взрослые не обращали на людей никакого внимания. Они тихо жевали на другом конце полянки.
— Хотел бы я чем-нибудь его угостить. Не думаю, чтоб он мог есть нашу пишу. Дайте ножик, Джимми. Нарежу ему водорослей в доказательство дружбы.
Сквик с благодарностью принял подарок, быстро съел и снова протянул ручку.
— Завоевали почитателя, — сказал Хилтон.
— Боюсь, это любовь по расчету, — вздохнул Гибсон. — Эй, оставь камеру, она несъедобная!
— Смотрите, — вдруг сказал Хилтон, — тут что-то не так. Как по-вашему, какого он цвета?
— Ну, спереди коричневый, а сзади… Ого! Грязно-серый.
— Обойдите его сзади и угостите еще раз.
Гибсон так и сделал. Сквик обернулся, и тут случилась странная вещь: коричневая шкурка быстро побледнела и стала грязно-серой. Спинка же, наоборот, потемнела.
— Ах ты, господи! — сказал Гибсон. — Прямо хамелеон. Зачем это он? Защитная окраска?
— Нет, тут дело сложнее. Посмотрите на тех. Видите, с солнечной стороны они коричневые, очень темные. Такое уж устройство. Хотят как можно больше поймать тепла и как можно меньше отдать. Вроде этих растений. Интересно, чей приоритет? Смотрите, старшие стоят как вкопанные пять минут.
Гибсон быстро стал фотографировать. Это было нетрудно — как только он передвигался, Сквик доверчиво поворачивался за ним и терпеливо ждал. Когда он закончил, Хилтон сказал:
— Не хотел бы прерывать эту трогательную сцену, но мы обещали через час вернуться.
— Мы можем идти не все. Будьте другом, Джимми, бегите домой и скажите, что все в порядке.
Но Джимми смотрел в небо. Он первый заметил, что над ними уже минут пять кружит самолет.
Их крик встревожил даже марсиан, которые с неудовольствием обернулись. Сквик так удивился, что отскочил назад, но преодолел страх и снова двинулся к людям.
— Пока! — крикнул Гибсон через плечо. Туземцы не реагировали.
У самого края рощи Гибсон заметил, что сзади кто-то гонится. Он остановился. За ним скакал Сквик.
— Кыш! — сказал Гибсон и замахал руками, как пугало. — Иди к маме, у меня ничего для тебя нет.
Но Сквик только осмелел и подбежал еще ближе. Все ушли уже далеко и упустили интереснейшую сцену. Гибсон пытался избавиться от нового друга, щадя в то же время его чувства.
Минут через пять он отказался от прямых воззваний и попробовал перейти к подкупу. К счастью, он забыл отдать Джимми нож и теперь, с трудом настрогав кучку водорослей, положил их перед Сквиком. Он надеялся, что еда займет марсианенка хоть на время.
Тут прибежали Хилтон и Джимми узнать, что с ним случилось.
— Сейчас иду, — сказал он. — Никак не могу прогнать Сквика. Ну, это ему меня заменит.
* * *
Пилот волновался. Час уже истек, а никого не было. Он взобрался на самолет и видел теперь половину долины и темное пятно растительности, в котором они исчезли. Он смотрел туда, когда с востока появился спасательный самолет и закружил в небе.
Убедившись, что самолет его увидел, пилот снова повернулся к долине. И вовремя. Из рощи шли люди — и он протер глаза, не веря себе…
Ушли они втроем. Сейчас возвращались четверо. Четвертый был какой-то странный.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
После самого удачного (как говорили потом) крушения в истории Марса визит в Порт-Скиапарелли показался необходимой разрядкой. Конечно, Гибсон был бы рад поскорее вернуться в Порт-Лоуэлл со своей добычей. Он уже не пытался избавиться от Сквика; и, поскольку вся колония с нетерпением ждала живого марсианина, они решили взять его с собой.
Но Порт-Лоуэлл не разрешил им вернуться, и столицу удалось увидеть только через десять дней. Под крупными куполами шел решающий бой за овладение планетой. Об этой битве — молчаливой битве не на жизнь, а на смерть — Гибсон знал только из радиосводок и, в сущности, радовался, что не участвует в ней.
Эпидемия, о которой мечтал доктор Скотт, наконец разразилась. Одна десятая населения Порт-Лоуэлла пала жертвой марсианской лихорадки. Но сыворотка с Земли сделала свое дело, и смертельных исходов было только три. С тех пор лихорадка ни разу не возвращалась на Марс.
