Снова — переливчатый звонок.
— Саманта! Я же знаю, что ты там…
— И что из этого?! — Саманта лихорадочно задернула плотную занавеску у ближайшего к двери окна.
— Я проделал долгий путь. Тебя хотел повидать. Может, предложишь чашку чая?
— А ты не подумал, что, если бы я хотела тебя видеть, тебе не пришлось бы проделывать никакого пути?
— Резонно. Но я все равно приехал. Как видишь. То есть нет, еще пока не видишь.
— Ты хочешь сказать, что таким вот образом беспардонно пошел против моего желания?
— Милая Саманта, знаешь, я так долго жил, думая только о чьих-то чужих желаниях! Мне надоело.
— Да неужели?! Вот это новость! Надо обязательно устроить национальный праздник! С салютом на тридцать залпов! Джастин Мюррей наконец-то решился подумать о себе! Обрел, можно сказать, собственное «я» и свои желания!
— Сэм, мы так и будем препираться через дверь?
Она усмехнулась. Похоже на театр абсурда. Но где же взять смелости, чтобы открыть эту самую дверь и встретиться с ним лицом к лицу?
— Давай не будем препираться. Но все равно через дверь.
— Не хочу.
— И что дальше?
— Я влезу в окно.
— А я вызову полицию.
— Вызывай. Пока в эту глухомань кто-нибудь приедет, я успею на тебя наглядеться. Нет, вряд ли, конечно… Но все равно. Час или два — это намного лучше, чем вообще ничего, правда?
От этих его слов Саманту переполнили странно перемешавшиеся нежность и злость. Да, ей хотелось плакать от желания обнять его! Но какого черта… «Час — это лучше, чем вообще ничего»! По этому принципу все и случилось. И вот — результат. Ее жизнь пошла по совсем новой траектории. И еще одна — вообще зародилась из небытия.
Что, ему нужно еще что-то сломать, перевернуть с ног на голову? Ну уж нет! Ей слишком дорого то, что она получила!
Саманта рывком распахнула дверь и чуть не выпала в нее — от резкого движения.
Никогда она не видела у Джастина таких лучистых глаз.
— Ну привет, — выдохнул он.
— Привет, — так равнодушно, как только могла, ответила Саманта.
А за этим последовал поцелуй.
Джастин поступил нечестно. Если бы он стал о чем-то ее просить, в чем-то убеждать, что-то доказывать, ей было бы в тысячу раз проще устоять и сохранить самообладание, чем так. Но он сделал то, что сделал. Саманта попробовала вырваться из его объятий…
Но поняла, что ей не хочется этого делать, наоборот, она жаждет до дна испить этот поцелуй, воскресить в памяти вкус и тепло его губ, потонуть в окутавшем ее объятии.
Чтобы удержаться и не ответить ему, ей приходилось прилагать титанические усилия. Но она была обречена на поражение в этой битве. А стоит ли игра свеч? Так ли важно «сохранить лицо», точнее маску неприступной и совершенно холодной к нему женщины?
Саманта выдохнула — и окунулась с головой в омут нежности и упоения.
Она не знала, сколько они так стояли — пятнадцать минут или половину вечности. Потом ее босые ноги стали мерзнуть.
— Пойдем в дом, — тихо сказала она.
— Да, конечно.
Он пошел за ней, не снимая руки с чуть озябшего плеча.
— Так что, ты хотел чаю? — В доме, когда очарование поцелуя было разрушено, все снова стало сложнее. Саманта прятала глаза.
— Чай — это хорошо. Но есть вещи намного лучше чая, — неопределенно ответил Джастин. — У тебя невероятно уютное убежище.
— Может, предложить экскурсию по дому? — раздраженно отозвалась Саманта. Кажется, у нее непоправимо и быстро портится характер.
— В этом нет необходимости. Я приехал не дом смотреть.
— Тогда смотри на меня.
Они вошли в гостиную, но Саманта стояла, как изваяние из мрамора, и Джастину сесть тоже не предлагала.
— Почему ты злишься на меня?
— Ты нарушил мой покой, — ответила Саманта и только потом поняла, насколько неестественно, выспренно звучит эта фраза. Как в старых романах.
— Ты так дорожишь покоем? — удивился Джастин. — А может, есть что-нибудь, что для тебя важнее покоя?
— Есть, — веско сказала она, но продолжать не стала.
— Хорошо, — ответил Джастин, не дождавшись ответа.
— Ты приехал, чтобы уговаривать меня вернуться в Лондон?
— Не совсем.
— У меня другие планы, — сказала Саманта, проигнорировав последнюю реплику Джастина.
— Позволь уточнить, какие?
Саманта упрямо молчала.
— Хорошо же. — Джастин обезоруживающе улыбнулся и без приглашения уселся на диван перед камином. — Тогда я останусь с тобой здесь.
Саманта растерялась до невозможности пошевелиться. И откуда в нем эта обаятельная развязность довольного жизнью зверя?
— Вот это наглость! — прошептала она.
— Да. По-моему, наглость, это именно то, чего мне всегда не хватало. Как ты считаешь?
— Согласна.
— Вот видишь, я исправляюсь.
— Похвально. Но тебе слишком многое придется изменить, чтобы…
— Я знаю. Я готов. Более того — я буду это делать.
— А смысл? — с вызовом спросила Саманта. Она так и не присела — стояла, облокотившись о каминную полку.
— Сэм, ты же ненавидишь фразу «а смысл?».
— Все-то ты знаешь… — Она отвернулась.
— Я хочу остаться с тобой, — вкрадчиво сказал Джастин. — Я хочу быть с тобой. Я хочу прожить с тобой долгую и счастливую жизнь и умереть в один день. Ну хотя бы на одной неделе.
Она и не глядя чувствовала кожей его жадный взгляд: он ловил каждое ее движение, напряжение мышц на лице, наклон головы, направление взгляда. Он хотел знать, позволит ли она ему.
А она очень хотела позволить.
Саманта ощущала себя так, будто прямо перед ней прорвала плотину бурливая река и ее накрывает, уносит потоком воды, а она, сколько бы ни барахталась, не способна противостоять этому движению — разве что барахтаться, удерживаться на плаву и порывисто вдыхать драгоценный воздух.
Разве не этого она жаждала?
Не прожить с Джастином долгую и счастливую жизнь, в смысле — не только жить с ним до конца дней своих, но и… Да, это звучит хуже, чем есть на самом деле, но все-таки: получить от него подтверждение того, что он действительно ее любит и способен на «поступок», чтобы завоевать ее. Что он мужчина, а она желанная для него женщина, и он намерен решительно ее добиваться, а не стоять в стороне и ждать, пока она снизойдет до него.
Что он способен совершать подвиги в ее честь. Да уж, средневековой рыцарской культуре не откажешь в некотором рационализме! По крайней мере, с точки зрения женщин она весьма и весьма оправданна и притягательна.
