Результат ее вдохновил: она стала похожа на куклу, причем в лучшем смысле этого слова — нежный цвет лица, длинные ресницы, подчеркнутый крутой изгиб бровей, полуяркие матовые губы. Узкое светло-серое платье с наброшенной на плечи ярко-красной шалью довершило облик. Анна подумала, что с нее хорошо бы рисовать персонажей японского анимэ, надела туфли на высоком каблуке (на случай, если Сьюзен заглянет еще раз и можно-таки будет посмотреть на нее сверху вниз) и спустилась в кофейню.
Судя по всему, постоянные клиенты прониклись неосознанным сочувствием к Анне и обстоятельствам ее жизни, которые в последнее время то и дело вмешивались в ее рабочий график. Во всяком случае, ни тебе разбитых стекол, ни неприличных надписей краской на стекле, которые бы выразили ей справедливый упрек в том, что она мало работает. Может, и вправду подумать о помощнике?
Анна включила свет — осенью даже по утрам он необходим для поднятия настроения, и поставила чайник, надеясь, что уютные звуки вскипающей воды помогут ей настроиться на рабочий лад.
Настроение подниматься не спешило. Анну мучило чувство, что ее предали. Нет, конечно, Адриан не клялся ей в любви до гроба и, если быть точной, не обещал вообще ничего. Но все-таки… Как-то гадко он все сделал. Его будто подменили вчера, точнее, наверное, не вчера. Если бы с ним было все нормально, он, может, все равно привел бы сюда Сьюзен, но вел бы себя не так холодно и надменно.
Анна перетирала посуду, с которой не справилась вчера.
Неужели прошедшие две недели ей просто приснились? Или это был тщательно разыгранный спектакль?
Хлопнула дверь. Сердце ёкнуло. Анна подняла голову — Клайв.
— Доброе утро, Анна. — Приветствие прозвучало почти как вопрос.
— Привет, Клайв. — Анна постаралась скрыть разочарование. — Самый крепкий и бодрящий?
— Да-да.
Вот еще одно недоразумение. Анна, конечно, не рассчитывала составить партию какому-нибудь арабскому шейху, но и Клайв это уже перебор со стороны Амура, явный перебор. Похоже, этому несносному мальчишке давно не надирали уши…
Анна предположила, что он снова начнет свои матримониальные разговоры, но ей было уже все равно. Когда собственное сердце разбито, меньше волнуешься за чужие. Жестокая правда жизни.
Клайв мялся и выглядел немного испуганным. С чего бы это? Он имел некоторое моральное право на нее обижаться. Если посмотреть с определенной точки зрения — злиться. Но пугаться-то чего?
— Как жизнь? — бросил первый камушек Клайв.
— Прекрасно, — процедила сквозь зубы Анна.
— Хорошо, — согласился Клайв.
— Давай делать вид, что все по-прежнему? А? Что некоторый разговор нам просто приснился. И ты перестанешь меня смущаться, а то я раздражаюсь, — выпалила Анна.
— Да я же ничего, — опустил глаза Клайв.
— Вот и хорошо. Снова друзья.
Интересно, а как Адриан отреагировал бы, если бы она пошла под венец с Клайвом? Можно было бы пригласить его на роль свидетеля…
Он бы умер. От разрыва сердца.
Или со смеху.
Дверь снова хлопнула. Это пришел Джеймс.
Анна враждебно впечатала в стол блюдце. Челюсти сжались сами собой. Пожалуй, у Клайва в самом ближайшем будущем появятся основания ее опасаться. Они ее преследуют, мужчины из этого проклятого богом и всеми чертями семейства? Анна вчера растеряла последние теплые чувства к сильной половине человечества, а мужчины по фамилии Томсон теперь могли в ней разбудить только самые темные инстинкты, причем с сексом никак не связанные. Что там говорил старик Фрейд? Эрос и Танатос, кажется?
Если бы пожаловал Адриан, улыбнулся бы ей по-доброму, сказал бы, что сам не знает, что вчера на него нашло, она, наверное, покачала бы головой, все ему простила и еще посмеялась вместе с ним над дурацкой ситуацией. Но Джеймс…
— Здравствуйте, Анна. — В глазах-угольях притаился вопрос.
— Доброе утро, Джеймс.
Я спокойна. Я очень спокойна. Как река. И до водопада очень-очень далеко…
— Будьте добры, чашку эспрессо, как вчера. У вас чудесная кофеварка.
Анна улыбнулась одними губами и сделала шутливый книксен. Клайв бросил на нее удивленный взгляд. Было видно, что в присутствии Джеймса он чувствует себя неуютно.
Джеймс расположился за стойкой, по соседству с Клайвом, чем вовсе не добавил ему радости жизни. Клайв принялся вертеть чашку на блюдце — Анна замечала за ним этот жест в минуты душевного волнения.
— Как дела? — почти с вызовом спросил Джеймс.
— Спасибо, великолепно, — ответила Анна без улыбки. — А ваши?
— Хорошо, хотя могли бы быть и лучше, — подмигнул Джеймс.
— Не могли бы, — процедила она сквозь зубы.
Анна сняла с песка джезву, в которой варила кофе для Клайва, налила дымящуюся жидкость в чашку. Зря она с ним так. Похоже, единственный порядочный мужчина во всей округе. Наверное, в одном лице мужского пола просто не могут сочетаться прекрасная душа и еще какие-нибудь достоинства, которые принимаешь во внимание, рассматривая чью-либо кандидатуру на роль спутника жизни. Или просто любовника, на худой конец.
— Это проклятие? — уточнил Джеймс.
— Вот еще! — усмехнулась Анна. — Стала бы я тратить свою ведьмовскую силу на вашу персону!
— Я уничтожен, — констатировал он.
— Ура, — без особого энтузиазма отозвалась Анна и вкрадчиво поставила перед ним чашку кофе.
— А сливки? — невинно поинтересовался Джеймс.
— Кончились, — с угрозой проговорила Анна.
— А жаль, — притворно опечалился Джеймс.
— Я вам не мешаю? — Клайв, по-видимому, разозлился — порозовел.
— Нет.
— Да, — в один голос отозвались Анна и Джеймс. Естественно, мешал он Джеймсу, а не Анне.
— Послушайте, мистер Томсон, — начала Анна. Ее терпение трещало, как плотина под напором воды после прошедшего ливня, и в зале сгущалось напряжение. — Если уж на то пошло, то Клайв — мой постоянный клиент и хороший знакомый, а вот вы — эпизодический персонаж, которого я, вероятнее всего, никогда больше не увижу — к своему несказанному счастью. Так что церемониться с вами я не буду. Хватит. А если ваш братец прислал вас разузнать, в каком я настроении, то передайте, что в отвратительном и ему не поздоровится, если он еще раз здесь появится. Вас касается то же самое. Все. Кофе за счет заведения. — В угол полетело скомканное вафельное полотенце. Анна вылетела на кухню, звонко впечатывая каблуки в коричневые плитки пола.
Клайв и Джеймс сидели в гробовой тишине, которая всегда бывает перед или после бури. Оба надеялись, что буря уже миновала, потому что если этот взрыв — еще не буря, то человеческих жертв явно не избежать. Клайв еще больше разрумянился — то ли от волнения, то ли от восхищения смелостью Анны.
