— Убийца! — надрывным шёпотом произнесла она.
Седой джентльмен с испугом огляделся, словно ожидал увидеть рядом маньяка. Но гневный взгляд Элизабет был устремлен именно на него.
— Стыдно вам, сэр, убивать для развлечения бедненьких, несчастных рыбешек! Вот вам, да, лично вам, понравилось бы, если бы вас так жестоко обманули: предложили обед, а под этим замаскировали бы убийство? А? Отвечайте!
Элизабет все ближе подходила к рыбаку, сжимая кулачки. Он отвечать все же не торопился. Вероятно, ничего подобного он еще никогда не слышал. И не проводил параллелей между рыбалкой и убийством.
— Вы — жестокий, очень-очень злой человек: вы скуки ради обрекаете на смерть маленьких рыбок, которые не то что защитить себя, а понять ничего не могут! А еще бакенбарды носите!
Дэниел хотел вмешаться, но Элизабет очень быстро перешла от праведного гнева к глубочайшему переживанию за судьбу карасей. Она тут же села на траву и расплакалась, а Дэниел и седой джентльмен ее утешали. Потом они все вместе (включая раскаявшегося убийцу рыб) выпустили малышей на волю…
А когда Дэниел поступил в университет и отправился на свое первое ночное дежурство в городскую больницу скорой помощи, Элизабет превзошла самое себя. Она проводила возлюбленного на дежурство с тем чувством, с которым патриотично настроенные женщины провожают мужей в бой за свою страну. Она целых пятнадцать минут говорила с большим пафосом о том, какое великое дело — бороться за жизнь людей и так далее, и тому подобное.
А утром… утром Элизабет уже в половине седьмого проникла в больницу. Дэниел испытал настоящий шок, когда дверь ординаторской, где он дремал, отворилась и вплыла Элизабет с огромной корзинкой для пикника, из которой торчали не поместившиеся яства, и… со связкой цветных воздушных шариков! С восторженным воплем: «Ты справился, любимый!» — она бросилась к нему на шею. Заглядывавшие в дверь две медсестры и санитар покатились со смеху.
Примерно то же чувство испытал Дэниел сейчас: острое ощущение того, что… что-то идет не так. Не так, как должно быть. Неправильно. Нелепо. Почему эксцентричная Элизабет так пылко ведет себя, зная, что он — с другой женщиной?
Дэниел был благороден. И благодарен Элизабет за ее отношение и за время, когда они были счастливы вместе. И он уважал чувства Элизабет. Поэтому он постарался успокоить ее, положив руки на плечи, и как можно мягче отстраниться. Элизабет подняла на него вопрошающий взгляд.
— Бетси, послушай то, что я скажу тебе. Только послушай очень-очень внимательно. — Дэн, как мог ласково, обнял ее за плечи. — Ты — один из самых близких моих друзей. Мы знакомы столько лет… Ты бесконечно дорога мне. И какую бы форму ни принимали наши отношения, знай, что я всегда буду любить белокурую малышку Бетси, которая шести лет от роду подарила мне свой первый поцелуй.
Дэниел сделал паузу. Глаза Элизабет лучились от тех светлых слов, которые были сказаны им сейчас.
— Но это не та любовь, на которую ты могла бы рассчитывать. Я люблю тебя, как радужные воспоминания о детских годах, о юношеских безудержных чувствах. Ты — мой белокурый ангел и навсегда останешься в моем сердце такой — как бы скверно ты себя ни вела.
Дэниел едва сдержался, чтобы не перейти к подробному изложению своих мыслей на этот счет.
— Но страсти, которую испытывает мужчина к женщине, того отношения, на котором можно построить семью, — этого нет.
Элизабет захлопала ресницами. Дэниел решил дойти до конца, как бы болезненно это ни было.
— Я влюблен, безумно влюблен. В другую женщину. И хочу быть с ней. Я говорю совершенно искренне, чтобы ты не питала напрасных надежд. Мы можем быть очень хорошими друзьями. Но мужем и женой нам не быть.
Нижняя губа Элизабет дрогнула. Глаза заблестели от слез. Она вырвалась из объятий Дэниела и стремительно вылетела из комнаты, чуть не споткнувшись о банкетку, неосторожно поставленную у двери. Ее каблуки нервно застучали по лестнице. Дэниел сжал пальцы рук так, что побелели суставы. Он сказал правду. Любви больше нет. Но, черт подери, мог он сделать это поделикатнее?!
Экстравагантно удалиться оказалось легче, чем действовать дальше. Анна находилась в чужой стране. В незнакомом городе. Как добраться до Лондона — неизвестно. Что сказать Питеру по возвращении — ох, лучше пока об этом не думать…
Интересно, как скоро ее хватятся? Вероятно, эти английские снобы довольно быстро поймут, что чего-то в их жизни не хватает: слишком много тишины и покоя в доме…
Анна шла по пустынной дороге и старательно отгоняла от себя всякие мысли о предательстве этого… этого… доктора Глэдисона (нужно называть его как можно официальнее, и будет ощутима дистанция). Тогда станет не так больно.
Но злые, колючие мысли все лезли и лезли в голову. Непрерывно стучало в висках: предал… предал… доверять — нельзя… полюбила подлеца… невозможно простить… По сухой раскрасневшейся щеке покатилась горячая слеза. Не плакать, только не плакать — не достоин!.. Но упала еще слезинка. И еще. И вот гордая высокая девушка стоит, закрыв лицо руками, и плачет навзрыд. Потому что в любви есть великая сила, но именно любовь делает человека беззащитным и слабым…
Отвела душу. Анне стало чуточку легче. А должно стать еще лучше, когда я уберусь наконец отсюда и забуду навсегда это наваждение последних дней! Анна встряхнула волосами, вытерла слезы. Нужно поймать попутку. Только вот в какую сторону ехать в столицу?..
Проголосовала — повезло: остановилась третья по счету машина. За рулем — добродушный парень в ковбойском костюме, чему Анна несказанно удивилась.
— Лондон? Отчего ж нет? — Парень улыбнулся. — Я еду в Ковентри, путь — через столицу. Садитесь, леди.
Анна приняла предложение, только в последний миг засомневалась: не так уж часто ей приходилось ездить автостопом, но жутких историй она наслушалась достаточно…
Она села на переднее сиденье. Скорее всего, наблюдателю показалось бы: ее движения слишком элегантны на фоне потрепанного «мерседеса» неопределенного песочного цвета и парня в линялой ковбойке (и где только этот британец ее достал?).
— Спасибо, выручили! Я совсем растерялась… — Анна несколько смущенно и оттого очень обаятельно улыбнулась.
— Да не стоит! Я — Майк. — Водитель сделал попытку протянуть даме руку, но машину качнуло, и ему пришлось вцепиться в руль.
— Анна… Ой, что вы делаете?! — Ей тоже не удалось представиться эффектно из-за этого скачка своенравного автомобиля.
— Да… нужно, пожалуй, разобрать эту старушку-развалюшку. В прошлом месяце пытался, представляете, и вижу, что…
Тут Анне пришлось выслушать долгую (минут на десять-двенадцать, не меньше) и «увлекательную» историю о каких-то железках, спрятанных под капотом «мерседеса». Их названия она не воспроизвела бы ни за что на свете.
Анна сделала важные выводы о том, что, во-первых, оказывается, не все англичане чопорные и сдержанные, во-вторых, — есть не в меру болтливые мужчины, а в-третьих, — они далеко не всегда приятные попутчики.
