Потом появился космический корабль, медно-красный и блистающий. Он приблизился к объективу… и в следующий момент Пэтси оказалась внутри космолета. Первое, что она увидела, был Возлюбленный Руководитель, лениво проплывающий в невесомости — то самое, похожее на пугало существо из первого послания. Оно взмахнуло хлипкой рукой, и что-то огромное, темное, напоминающее обломок скалы и возникшее из ниоткуда, обрушилось на планету. Подобно метеориту, оно пронзило атмосферу и, ударившись о поверхность, взорвалось с силой миллиона атомных бомб.
И планета погибла прямо на глазах у Пэтси.
Она не успела ни о чем подумать, потому что смотрела уже на другую улицу с быстро движущимися машинами, иного вида зданиями и существами, похожими на привидения с головами-подсолнухами. Все остальное повторилось. Возлюбленный Руководитель выбрал цель, взмахнул рукой и повис в невесомости, наблюдая за гибелью мира. Тут же перед Пэтси возникла следующая сцена… и еще… и еще… Картинки сменяли друг друга с нарастающей скоростью, планеты имели свои особенности, но конец был везде один. А потом…
Скорость уменьшилась. Появился мир, который она сразу узнала. Земля, северное полушарие. Вот «сапожок» Италии, вот массивный выступ Индии со скатившейся с него слезинкой Шри-Ланки, вот узкая синева Красного моря. В следующий момент Пэтси оказалась внутри корабля, но не корабля пришельцев, а какого-то другого, до боли знакомого… Да это же их «Старлаб»! Планете не угрожал никакой гигантский астероид, но то, что происходило внутри станции, было еще страшнее.
Пэтси не заметила Возлюбленного Руководителя. А вот Чудик оказался на месте. Прилепившись к стене, он наблюдал за тем, как двое Доков делают что-то с человеком, распростертым на переборке. Доки возились с его затылком. Потом они отступили. Человек повернулся — это был Мартин! — и молча подлетел туда, где уже стояли Даннерман, Джимми Лин, Розалина и Пэт. Доки загнали людей, двигавшихся как зомби, в «Клипер», и шаттл устремился к планете.
На этом все кончилось. «Картинка» погасла.
Они все увидели одно и то же. И реакция у всех была одинаковая.
— Хорши хотят убедить нас в том, что Возлюбленные Руководители на самом деле уничтожают миры, — задумчиво сказал Даннерман. — А те, в свою очередь, стараются доказать обратное.
— И что делать нам? — спросил Джимми.
Никто не ответил. Впрочем, подумала Пэтси, ответ очевиден. Они по-прежнему в плену и сделать ничего не могут.
— Если хорши говорят правду, — сказала Розалина, — то Чудик уже отправил наши копии на Землю. Зачем ему это, как вы полагаете?
— Вот его-то мы и спросим, — бросил Мартин.
— Если увидим, — заметил Даннерман.
— Почему? — встревожилась Пэтси. — Думаешь, он собирается нас бросить?
— Думаю, что ему нечего сказать по этому поводу, — ответил Даннерман. — Если дела действительно так плохи, как он говорит… Черт, что еще ему надо? — добавил он, услышав писк шлема.
Мартин успел первым.
— Есть только один способ выяснить, — сказал он, надевая шлем.
— Опять вы за свое! — возмутилась Пэт. — Сейчас моя очередь! Деласкес только презрительно посмотрел на нее.
— Черт бы его побрал, — пробормотала Пэт, глядя на Пэтси.
Та промолчала. Все происходило очень быстро, и события развивались слишком причудливо. Она не могла в них разобраться. Возлюбленные Руководители уничтожают планеты… ладно, в это Пэт могла поверить. Новость плохая, но по крайней мере понятная: их об этом предупреждали. Однако какой смысл отправлять на Землю их двойников? В этом было что-то жуткое.
Все замолчали, увидев, что Мартин снял шлем. Джимми не выдержал:
— Ну?
— Да, — пробормотал Деласкес, по-видимому, приводя в порядок мысли. Потом глубоко вздохнул и доложил: — Я видел… по-моему, столовую для особо важных персон в Куру.
— Куру? В Южной Америке?
— Космодром «Еврокосмоса», — кивнул Деласкес. — По крайней мере так мне показалось — я провел там полгода по обмену. Удивительно другое: я видел все как будто своими собственными глазами.
Первой откликнулась Розалина.
— Своими глазами? Но откуда вы узнали, что это были вы?
— Узнал. Я видел перстень Академии у себя на пальце и собственную руку. Там было еще много парней из Европейского Космического Агентства, за другими столиками. Я даже заметил полковника Дювалье. Но меня среди них не было. Я сидел за столиком с еще одним человеком. В форме, с оружием, но он ничего не ел. Перед ним даже тарелки не было. Он просто наблюдал за мной. Очень… — Мартин остановился, подбирая нужное слово. — Это было очень неприятно.
— Дайте-ка мне, — рявкнул Джимми, протягивая руку к шлему, но Пэт опередила его и выхватила устройство из безвольных пальцев генерала.
— Моя очередь!
Мартин не обратил на нее внимания.
— Я чувствовал вкус пищи, — сказал он, удивленно качая головой. — Ел омлет… такой, с овощами. И еще там были папайя — до сих пор помню ее запах — и булочка. Очень хороший кофе. Горячий; я даже обжег язык.
Розалина слушала его с напряженным вниманием.
— Вы ощущали вкус? Значит, это не телевизионная картинка?
— Ощущение такое, словно я там был…
Но Пэтси его уже на слушала, потому что повернулась к Пэт. Та стонала и в отчаянии мотала головой, а стоявшая рядом Пэтрис спрашивала, что случилось.
Пэт издала еще один стон, всхлипнула и сорвала шлем, словно он обжигал ее.
— Не может быть! — воскликнула она и вдруг затряслась и побледнела.
Пэтрис обняла ее за плечи, а Пэтси подумала, что никогда не видела Пэт такой потрясенной.
— Я была на Земле… да… Но я была в тюрьме! По крайней мере частично…
Все, конечно, набросились на нее с расспросами, только Пэтси не стала ждать ответов, не стала даже спрашивать, что означает «частично». Она выхватила шлем, нахлобучила его на голову, опустила очки…
Хорошо, что Пэт своими жалобами хотя бы немного ее подготовила. Тем не менее шок почти парализовал ее.
Пэтси видела не одну, а сразу две сцены. Точнее, не видела, а присутствовала в двух разных местах. Ощущала, видела, слышала, чувствовала запах… И все это двоилось. В одной сцене она видела себя со шлемом на голове, видела Пэт — совсем близко, словно обнимала ее; впрочем, Пэтси и впрямь обнимала ее, чувствуя под рукой дрожащее тело Пэт. И в то же время, в другой сцене, она видела голую комнату с яркими огнями, маленький стол, на котором ничего не было, пластиковый стул с прямой спинкой, уныло окрашенные стены без картин и каких-либо иных украшений. В этой второй сцене она лежала на жесткой, узкой койке, свернувшись на боку и подложив под щеку ладонь; не спала, а смотрела перед собой, в пустоту. Да, Пэт права. Она видела дверь.
