* * *
Человек видит лишь то, что он замечает, а замечает то, что так или иначе присутствует в его сознании…
АЛЬФОНС БЕРТИЛЬОН
Сердце людское — в груди Бессердечья;
Зависть имеет лицо человечье;
Ужас родится с людскою статью;
Тайна рядится в людское платье.
Платье людское подобно железу,
Стать человечья — пламени горна,
Лик человечий — запечатанной печи,
А сердце людское — что голодное горло!
УИЛЬЯМ БЛЕЙК
«Песни опыта (По образу и подобию)»
…И наше сердце у Добра,
И наш — Смиренья взгляд,
И в нашем образе Любовь,
Мир — наш нательный плат.
УИЛЬЯМ БЛЕЙК
«Песни введения (По образу и подобию)»
ГЛАВА 1
Под окнами дома, выходившими на океан, поставили переносной столик. Уилл Грэхем усадил за него Крофорда и принес гостю стакан чаю со льдом.
Джек Крофорд разглядывал уютный старый дом, деревянную обшивку которого посеребрили крупинки соли, искрившиеся в ярком солнечном счете.
— Зря все-таки я не перехватил тебя в Маратоне после работы, — заметил Крофорд. — Здесь ты не хочешь говорить об этом.
— Я вообще не хочу разговаривать на эту тему, Джек, но раз уж ты специально приехал, давай побыстрее закончим. Только фотографий не надо. Если ты захватил их с собой, пусть остаются в папке. Молли с мальчиком скоро вернутся.
— Что тебе известно?
— Только то, что писали в «Майами Гералд» и «Тайме», — ответил Грэхем. — С интервалом приблизительно в один месяц зверски вырезаны два семейства. В Бирмингеме и Атланте. И те, и другие убиты у себя дома. Обстоятельства преступлений аналогичны.
— Аналогичны — не то слово. Одни и те же.
— Сколько признаний уже получено?
— Я как раз сегодня звонил в Атланту; говорят, восемьдесят шесть, — отозвался Крофорд. — Чокнутые в основном. Деталей убийства никто не знает. Преступник бьет зеркала и осколками располосовывает трупы, но это мы сохраняем в тайне.
— Что еще вам удалось не пропустить в газеты?
— Приметы. Блондин орудует правой рукой, сильный, носит обувь одиннадцатого размера. Запросто затягивает морской узел. Работает в тонких резиновых перчатках.
— Все это было в одном из твоих выступлений.
Крофорд продолжил:
— Вот с замками у него дело обстоит туго. В последнем случае проник в дом при помощи стеклореза и присоски. И еще: кровь у него группы АБ, резус положительный.
— Его что, ранили?
— Насколько мне известно, нет. Группу крови определили по слюне и сперме. Хоть это после себя оставляет.
Крофорд перевел взгляд на безмятежную гладь океана.
— Я хочу задать тебе один вопрос, Уилл. Ты читаешь газеты. О последних убийствах сообщали по телевизору. Скажи, ты думал позвонить мне?
— Нет.
— Почему?
— Ну, по первому, бирмингемскому, делу в особые подробности не вдавались, там можно было предположить все, что угодно: месть, семейный скандал.
— Ладно, пусть так, но по второму ты ведь уже понял, в чем дело.
— Само собой. Маньяк. А не позвонил я тебе просто потому, что не хотел. Я прекрасно знаю, какие люди в твоей упряжке. Лаборатория у вас первоклассная. На тебя пашет Хаймлих в Гарварде, Блум в Чикагском университете…
— Не говоря уж о тебе, хоть ты и заделался механиком хреновым.
— Не думаю, что смогу тебе помочь, Джек. Я выбросил все ваши дела из головы.
— Рассказывай. А ведь двух последних клиентов мы отправили за решетку с твоей помощью.
— Брось. Ничего особенного я не сделал. Все то же самое, что и твои ребята.
— Не прибедняйся, Уилл. У тебя мозги устроены не так, как у всех.
— Насчет моих мозгов сильно преувеличено.
— Нет уж, не скажи. Озарения у тебя случались потрясающие.
— Какие там озарения, когда доказательств было до черта, — отмахнулся Грэхем.
— Кто же спорит, были доказательства, только вся соль в том, что они возникли позже, когда мы уже арестовали подозреваемых, а до этого нам зацепиться было не за что.
— Знаешь, Джек, у тебя и без того команда что надо. От меня сейчас толку мало. Я и осел здесь, чтобы отвязаться от вас.
— Знаю. Последнее дело тебя доконало. Зато сейчас ты, как огурчик.
— У меня все о'кей. Но дело не в том, что меня здорово дорезали в тот раз. Тебе тоже досталось.
— Но не так, как тебе.
— Короче это не то, что ты думаешь. Просто я решил завязать. В общем трудно объяснить.
— Я прекрасно понимаю, что тебя уже воротит от одного вида трупов.
— Если бы только это. Мертвецы они и есть мертвецы. Удовольствие ниже среднего, но из колеи не вышибает. Больницы, допросы потерпевших — это потяжелее. Такие вещи потом из себя не вытравишь. Как заклинит, так постоянно и думаешь о них. Не подхожу я больше для этой работы. Так что взглянуть, конечно, могу, но, имей в виду, в голове я ваши дела больше не держу. Хватит с меня.
— Ну и взгляни, Уилл. Кроме трупов там все равно больше ничего не увидишь, — осторожно вставил Крофорд.
В словах Грэхема Джек Крофорд вдруг уловил ритмику и стиль своей собственной речи. Раньше он наблюдал, как Грэхем проделывает подобные штучки с другими, в ходе оживленной беседы копируя манеру собеседника говорить. Крофорд вначале счел это сознательным приемом, рассчитанным на то, чтобы ловко втянуть собеседника в разговор, Лишь много позже до него дошло, что Грэхем подражает своему партнеру непроизвольно, иной раз сам того не замечая.
Крофорд полез в карман куртки, двумя пальцами выудил две фотографии и выложил их на стол.
— В живых никого не осталось, — прокомментировал он.
Грэхем посмотрел в глаза Крофорду, помедлил и лишь после этого перевел взгляд на фотографии. На одной из них была изображена женщина, которая шла по пляжу, волоча за собой большую сумку и коврик. Трое ребятишек следовали за матерью, а завершала шествие утка. Второй снимок запечатлел семейство, собравшееся у стола, на котором красовался праздничный пирог.
