Но даже блюда по рецептам из-за Ла-Манша порадовали бы ее, если бы не компания.
А вообще это было забавно: Мэлори начинал говорить об ожидаемой температуре на неделю, Кэссиди ловко переводила разговор на новые тенденции в моде… Виктория переводила взгляд с Мэлори на Кэссиди и обратно, даже не пытаясь принять участие в разговоре, Катлер смотрел на Кэссиди с каким-то напряженным любованием…
Впрочем, после ужина Кэссиди очевидно стала относиться к Виктории еще теплее. Есть одна очень веская причина, по которой красивая женщина может питать острую неприязнь к дурнушке: если считает ее умной. Слишком умной. А Виктория никак, ни в чем не пыталась показать своего превосходства, компенсировать свои недостатки… и, наверное, минут через двадцать Кэссиди воспринимала ее так же, как Виктория – служанку-мышку. То есть почти никак. Впрочем, без тени неприязни.
Хм, интересно, а Клер знает уже, что в этом сезоне модны шелковые платки? Именно шелковые, да еще с растительным орнаментом? На всякий случай нужно ей сказать. Вот доберусь до дому – и напишу ей письмо. Очень длинное письмо, очень скучное письмо… Непременно – про ужин со всеми подробностями.
Мечты о доме, о чашке горячего какао с корицей по безумному рецепту сестренки, о легком шуме работающего компьютера и обстоятельном и ироничном электронном письме, которое нужно написать Клер, немного согревали Викторию. Иначе она точно покусала бы кого-нибудь. Хотя бы на словах. Хотя бы слегка…
Право, нельзя же заставлять человека столько времени чувствовать себя в тылу врага!
Виктория предпочитала не задумываться над тем, почему она чувствует себя именно так и кто в конце-то концов здесь может быть назван ее врагом. Просто ей неуютно. Хочется уехать.
И зачем только я здесь осталась? Чтобы поближе познакомиться с типом женщин, который привлекает Джона Катлера? Увольте. Чтобы узнать, какой формы очки модны в этом сезоне? Спасибо, ценная информация, но я все равно не собиралась ничего менять.
Виктория откровенно устала от Кэссиди, от безупречности ее волос, макияжа, ногтей, покрытых сияющим пурпурным лаком. Устала от взглядов, которые на нее бросал Катлер.
Джон Катлер, кстати говоря, чувствовал себя тоже не очень уютно. Он совершенно не мог расслабиться. И виной тому – присутствие рядом этой странной бледной женщины в строгом костюме и с не уложенными волосами, очень молчаливой и задумчивой.
Сто лет я не ужинал с женщиной, у которой по плечам рассыпаны волосы – причем рассыпаны не продуманно, а в силу допущенной откровенной небрежности. С ума сойти. А теперь вот пожалуйста получите… При том что с другой стороны стола сидит моя будущая жена. Безумие какое-то.
Катлер усмехнулся. Ему было некомфортно, очень некомфортно, главным образом оттого, что Виктория отстранилась от разговора, а он при этом никак не мог забыть о ее присутствии.
Провозгласив тезис: «Мода – высочайшее искусство, потому что призвано украшать и указывать на необыкновенное в человеке», – Кэссиди с чувством рассказывала о показе мод в Нью-Йорке, на котором была не так давно. Нужно оговориться: Кэссиди не была пустышкой, дурочкой. Она была просто светской львицей, великолепной, красивой, блистательной – и соответствующим образом расставляла приоритеты для себя. Такой имидж нужно поддерживать. А говорила она хорошо. Мэлори слушал ее с любезным видом. Катлер смотрел, но не слушал. Молчание его и Виктории затягивалось.
Виктория ела без аппетита. Настроение испортилось дальше некуда – причем само по себе. Она бросила быстрый взгляд на хозяина дома… и поймала такой же молниеносный ответный взгляд.
Она подумала о том, что иногда компания из четырнадцати человек за столом все-таки лучше, чем из четырех: в последнем случае гораздо меньше шансов найти себе собеседника по душе.
Вот и слушаем теперь мисс Кэссиди Уотерфилд… Ха, Катлеру тоже «весело». Ну куда он смотрел, когда выбирал эту женщину? Тори, прекрати! Во-первых, это не твое дело, а во-вторых, куда смотрел – это вполне понятно! На нее…
Виктория стала развлекаться тем, что неотрывно и с любопытством разглядывала Катлера. Почему-то ей хотелось смутить этого сильного человека с жесткими пепельными волосами… Она была уверена, что волосы у него именно такие – упрямые, непокорные, очень жесткие на ощупь. Хотя все это совсем не важно.
Черт, почему она на меня так смотрит?! Что за взгляд такой?
Катлер не привык к тому, чтобы его вот так разглядывали деловые партнеры. Нанятые работники – тем более. И потому начинал кипятиться…
Виктория с удовольствием отметила, что ее взгляд не остался без внимания. Катлер повернулся к ней, хотел что-то сказать… но вовремя заметил, что Кэссиди еще не закончила очередную сентенцию.
Есть эффект.
Какая-то непонятная сила толкала Викторию на то, чтобы провоцировать Катлера. Она никогда не считала себя – и совершенно справедливо! – кокетливой, не заигрывала с мужчинами.
Да и какой смысл? С моими-то данными.
Но сейчас она упивалась тем, что создает ощущение дискомфорта для Катлера, который, собственно говоря, не просто выше нее стоит на социальной лестнице, но и является ее непосредственным нанимателем.
Ах да. Контракт. Мой глубокоуважаемый клиент. Очень важная персона.
Виктория теперь сидела с абсолютно непроницаемым лицом, сама строгость и спокойствие, элегантно поворачивала голову, когда Мэлори подавал реплики, улыбалась уголками губ Кэссиди, когда взгляды их встречались.
Интересно, где находится порог его терпения и что будет, когда я его переступлю?
Ну что поделать, не нравится он мне. Почему-то.
Это так легко – оправдать какое-то колючее чувство, возникающее к человеку.
Катлер подчеркнуто внимательно слушал Кэссиди, которая переключилась, к его огромному удовольствию, на модные курорты. Здесь он и сам мог кое-что порассказать.
– Забавно. Многие из этих мест я объездил еще тогда, когда о них не писали в журналах с целью рекламы. И теперь это мне очень, очень на руку. Престижно, черт возьми…
Это вскользь брошенное Джоном Катлером выражение немного покоробило Викторию. Но он рассказывал о Средиземноморье, о маленьких островках в Атлантическом океане, об австралийских берегах так чудесно, что Виктории показалось, будто она слушает не бизнесмена, который большую часть своей жизни проводит за рабочим столом в кабинете и в офисе компании, а самого настоящего моряка, путешественника, очень многое повидавшего на своем веку. И он делился с ними жемчужинами из своей коллекции впечатлений…
Виктория не знала, что в Австралии есть пляжи с белым тончайшим песком, очень узкие, обрамленные темно-зелеными кустарниками с большими листьями, и никогда не бывает в этих местах тишины, потому что воздух наполнен тысячами разных звуков, тихих и громких, но неумолчных. Не знала, что в крохотных итальянских селениях раз в год празднуется оливковая ночь, и жители поют и пляшут до утра, чтобы отблагодарить щедрую природу за урожай, и оливы украшаются маленькими бумажными фонариками ярких цветов.
