Затем она включила воду на полную мощность, чтобы не слышать его ответ.
Раздраженно вздохнув, он запустил пальцы в волосы. «Думай, Романо, думай». Он не любил проигрывать, но понимал, что если останется, то Джеки возведет вокруг своих чувств еще более прочные барьеры.
Он уйдет, но это будет не поражение, а временное отступление.
Выдрав листок из блокнота, лежащего рядом с телефоном, Романо написал на нем координаты утреннего рейса до Неаполя. Билет на ее имя был уже забронирован. Все, что от нее потребуется, это зарегистрироваться перед посадкой. Он задержался еще на некоторое время, чтобы достать из глубины ее шкафа кое-что, замеченное им до этого, и положил ей в чемодан.
После этого он покинул ее дом и отправился к себе в отель собирать вещи.
* * *
Когда Джеки вышла из душа, у нее заболела голова. Приняв пару таблеток, она завела будильник на полседьмого и легла на кровать, даже не удосужившись снять с нее чемодан.
Ей никак не удавалось уснуть. Жестокие слова Романо повторялись у нее в голове, ритмично отзываясь стуком в висках.
Почему она отталкивала всех, кто хотел быть рядом? Было ли это рефлексом, который она не могла контролировать? Если так, то откуда он взялся?
Ей не понадобилось много времени, чтобы найти ответ. Она вдруг увидела маленькую девочку, сидящую на суку старой ели и дрожащую от холода. Воспоминания были такими ясными, что ей казалось, будто она чувствует, как хвоинки покалывают ей руки. Она совсем не помнила, из-за чего мать сильно ее отругала, зато никогда не забудет выражение ее лица. Лиза Фиренци делала такое лицо всякий раз, когда хотела сказать, что средняя дочь не оправдала ее ожиданий.
Просидев на дереве несколько часов, Джеки дала себе слово, что, что бы ни случилось впредь, она не будет плакать и пытаться обнять маму, потому что та от этого только еще сильнее злилась.
Когда мать нашла ее поздним вечером, Джеки спустилась вниз и покорно приняла наказание.
— Она не придет, правда? — спросила Кейт Романо, когда он помогал водителю грузить в багажник их чемоданы.
Он прижал дочь к себе:
— Я не знаю.
Кейт прильнула к нему:
— Это я во всем виновата. Мне не следовало говорить ей все эти вещи. Я вела себя просто ужасно. До сих пор не понимаю почему. Иногда внутри меня что-то закипает и само вырывается наружу.
Романо развернул ее к себе лицом.
— Когда дело касается семьи, все так… так… — Нужное английское слово вертелось у него на языке, но он никак не мог его вспомнить.
Губы Кейт изогнулись в лукавой улыбке.
— Сложно?
Романо кивнул:
— Si. Complicato.
Что тут можно было еще сказать?
Захлопнув багажник, он помог дочери сесть в машину.
За час до звонка будильника Джеки открыла глаза. Романо прав, черт побери. Она такая же, как ее мать.
Перекатившись на другой бок, она наткнулась на что-то твердое.
Чемодан.
Черт побери! Вчера она так до конца его и не собрала. Ей нужно быть в Хитроу к десяти часам, значит, у нее в запасе еще достаточно времени.
Надев тренировочные брюки и старую футболку, Джеки спустилась вниз и включила кофемашину. Между делом она решила, что ей следует собрать чемодан заново. Она даже не помнила, что напихала туда во время своей вчерашней ссоры с Романо.
Вернувшись с кружкой кофе в спальню, она заметила на туалетном столике листок бумаги и подошла посмотреть, что на нем было.
Номер и время рейса. Место назначения. Аэропорт.
Но вместо «Нью-Йорк» почему-то было написано «Неаполь». Да и почерк был не ее.
В своих мыслях и чувствах она разберется позже. Когда вернется из Нью-Йорка. Она не могла допустить, чтобы в самолете у нее случился нервный срыв, поэтому решила чем-нибудь себя занять, чтобы отвлечься. Например, собрать вещи.
Открыв крышку чемодана, она раздраженно вздохнула.
О чем она только думала, когда клала эту блузку? Она была в моде в прошлом сезоне.
Вынув блузку, Джеки обомлела, когда увидела то, что лежало под ней.
Это были самые нелепые шлепанцы, которые она когда-либо видела.
Ярко-бирюзовые с пластиковыми ракушками и морскими звездами.
Джеки протянула руку и осторожно провела ногтем по одному из лучей оранжевой морской звезды. Этого оказалось недостаточно. Тогда она достала шлепанцы и прижала их подошвой к груди, не замечая, что грязные подошвы оставляют следы на футболке.
Она не станет плакать. Не позволит себе.
Оторвав шлепанцы от груди, она аккуратно поставила их на пол подальше от чемодана, чтобы не мозолили глаза.
Ей нужно заказать такси.
Романо, Кейт и Сью стояли в очереди у регистрационной стойки.
Он знал, что это было глупо, но продолжал убеждать себя в том, что она появится до того, как они пройдут через металлодетектор и рентгеновские аппараты. До отправления их самолета времени оставалось все меньше и меньше, и вместе с ним таяли как дым надежды на появление Джеки.
Когда служащая за стойкой протянула ему его паспорт и посадочный талон, он почувствовал, что последняя ниточка надежды ускользнула. Кейт бросила взгляд в сторону входа и поджала губы.
Затем началась проверка.
Снимая с ленты конвейера сумочку Сью, он услышал у себя за спиной раздраженный женский голос:
— Вы видите у меня какую-нибудь ручную кладь?
Волоски у него на загривке встали дыбом. Уронив сумочку, он обернулся.
Женщиной, которая у металлодетектора нагрубила девушке из службы безопасности, была Джеки. По крайней мере, ему так показалось.
На ее лице не было ни капли макияжа, волосы были собраны резинкой в хвост. На ней была потрепанная лиловая флисовая куртка, тренировочные брюки и… Что это? Самые нелепые шлепанцы, которые он когда-либо видел.
Кейт застыла на месте, и Сью обняла ее.
Показав девушке в униформе свой паспорт и посадочный талон, Джеки подняла глаза и увидела их. На ее лице промелькнуло множество эмоций. Облегчение, испуг, радость. Когда девушка-офицер кивнула ей, она выпрямилась во все свои пять футов семь дюймов и с гордо поднятой головой прошла через рамку металлодетектора.
Несмотря на то, что Романо хотелось громко рассмеяться, он сохранил спокойствие. Джеки приняла верное решение, приехав сюда, но это было только начало.
— Извините, я опоздала, — произнесла она, откидывая с лица прядь волос, затем повернулась к Кейт. — Мне нужно с тобой поговорить.
Кейт сложила руки на груди:
