В конце своей жизни Иван IV был серьезно болен. Но и тогда он был способен на самые дикие выходки. Так, пользуясь минутным облегчением, он покушался на честь Ирины Федоровны, жены царевича Федора Ивановича. Та подняла крик. Сбежались люди, и царь вынужден был отступить. После этого инцидента несколько человек были казнены, очевидно, те, кто, с точки зрения Грозного, не вовремя явился, услышав вопли его снохи. Сватовство Грозного к Мэри Гастингс, избиение им Годунова, покушение на честь Ирины Годуновой – все это возбуждало Годуновых против Ивана IV.
Отметил Горсей и изменение отношения к Грозному Богдана Вельского. Дело в том, что помимо помощи докторов, бывших на уровне тогдашней европейской медицинской науки, царь занимался самолечением, веря в целительную силу трав. В его личной (постельной) библиотеке имелись различные травники XVI века – руководства для составления лекарств, в том числе и иностранные. Не довольствуясь этим, Иван IV прибегал к услугам колдунов и знахарей. Главой над ними был сделан Вельский, который тяготился новой должностью, поскольку должен был примеривать разноречивые их предсказания к переменчивому нраву Грозного.
Рассказав об отрицательной реакции в придворных кругах на проект новой женитьбы царя и попытках ее предотвратить, Горсей продолжает: «Царь в гневе, не зная, на что решиться, приказал доставить немедленно с Севера множество кудесников и колдуний, привезти их с того места, где их больше всего, между Холмогорами и Лапландией. Шестьдесят из них было доставлено в Москву, размещено под стражей. Ежедневно их посещал царский любимец Богдан Вельский, который был единственным, кому царь доверял узнавать и доносить ему их ворожбу или предсказания о том, о чем он хотел знать. Этот его любимец, утомившись от дьявольских поступков тирана, от его злодейств и от злорадных замыслов этого Гелиогабалуса, негодовал на царя, который был занят теперь лишь оборотами солнца. Чародейки оповестили его, что самые сильные созвездия и могущественные планеты небес против царя, они предрекают его кончину в определенный день; но Вельский не осмелился сказать царю все это; царь, узнав, впал в ярость и сказал, что очень похоже, что в тот день все они будут сожжены».
В глазах больного царя сокрытие Вельским предсказания волхвов о дне его кончины (о чем, скорее всего, ему донесли рвавшиеся к власти Нагие) равносильно было тягчайшему преступлению. Испуганный еще в двенадцатилетнем возрасте ворвавшимися во дворец боярскими заговорщиками, Иван IV всю жизнь страшился смерти. В юношеские годы это выражалось в шутовском глумлении. Согласно Пискаревскому летописцу, пятнадцатилетний великий князь в Коломне гречиху сеял, ходил на ходулях, в саван наряжался. И тут же казнил приближенных бояр. На склоне лет Грозный был буквально преисполнен ужаса перед внезапной смертью, он боялся умереть без покаяния и причастия. И во время последней болезни, испытывая жгучий страх перед смертью, Грозный пытался преодолеть его испытанным им способом, посылая на смерть других людей; волхвы должны были быть сожжены, а приближенные, утаившие их предсказание, – кончить жизнь на плахе.
Таким образом, не сумасбродные мечты Ивана IV о женитьбе на Мэри Гастингс, не его дикие выходки, не избиение приближенных, не его страстные увлечения астрологией и волшебством – все это стало уже обычным при дворе Грозного – и не властолюбивые замыслы Вельского и Годунова, не их стремление завладеть царским престолом толкнули их на решительный шаг. К моменту гибели Ивана IV опричная политика, которой царь оставался верен до конца, полностью себя изжила. Грозный оказался в изоляции. Против него зрело недовольство в различных слоях русского общества. Какое наследство оставил он? Разоренную, закрепощаемую деревню и обезлюдевший город, пустую казну и вконец оскудевшее воинство, беззаконие и произвол в судах и приказах, многочисленных врагов за рубежом и недовольство внутри страны, грозившее, как заметил современник, разразиться всеобщим восстанием. Поводом же, побудившим Вельского и Годунова умертвить Грозного, была нависшая над их жизнью угроза, ставшая реальной после того, как колдуны предсказали Вельскому день смерти царя. И тому, и другому уже нечего было терять. И они превратили день своей казни в день смерти Грозного.
Итоги полувекового правления
Ко дню смерти Ивана IV население Новгородской земли, без Заонежской пятины, по данным новгородских писцовых книг, достаточно точных в статистическом отношении, сократилось по сравнению с годами царствования Василия III в восемь раз. Число крестьянских хозяйств, если иметь в виду возделанные земельные участки, сократилось в шестнадцать раз.
Если пересчитать на более близкие нам проценты, то населения в Новгородском крае осталось 12 %, а обработанной под пашню земли – 5,8 %.
Не лучше обстояло дело и в Псковской земле: в 1557 году в пригородах Пскова был 1761 двор, а к 1584-му – 75, то есть около 4 %. Торговых дворов на северо-западе России осталась лишь одна шестая часть – 16 %.
Что же касается центра России, то вокруг Москвы опустело 84 % пахотных земель.
А ведь центр России был разорен меньше, чем южные области, постоянно подвергавшиеся опустошительным набегам из Крыма, или западные районы, по которым то и дело проходили войска, участвовавшие в Ливонской войне, шедшей четверть века.
Только северные окраины России сохранили свой хозяйственный уровень благодаря тому, что здесь жили свободные крестьяне, почти не было иноземных вторжений, а также сюда не доходили шайки опричников.
Что же касается центра, то отсюда крестьяне бежали во все стороны света – на Дон, на Волгу, в Сибирь, в леса и скиты русского Севера.
И если при Василии III в актовых материалах очень часто встречалось слово «починок», что означало и вновь возникшее поселение, и выселок из деревни в один двор, который вскоре мог разрастись в многодворное поселение, то при его сыне это понятие было забыто, зато чаще всего стало появляться слово «пустошь», что означало пустую, незаселенную, покинутую жителями усадьбу, деревню или село. Встречались и города-пустоши, в которых давно уже не обитало ни души.
По мере того как людей оставалось все меньше, государственные налоги на оставшихся «тяглецов» все увеличивались и увеличивались. Старые налоги непомерно возрастали, да, кроме того, возникали новые – и регулярные, и исключительные.
Князь Курбский писал, что, «взяв однажды налог, посылали взимать все новые и новые подати».
Для того чтобы хоть как-то поправить положение, в 1581 году принят был указ о запрещении перехода крестьян в Юрьев день – весенний и осенний, всего два дня в году! – от одного помещика к другому.
Было объявлено о введении «заповедных лет», в которые крестьянский переход был совершенно запрещен. В 1592 году переход крестьян был запрещен совершенно на всей территории России, что означало установление окончательной общегосударственной крепостной зависимости, продержавшейся на Руси дольше, чем ордынское иго. Недаром потом крепостное право сравнивалось с татаро-монгольским рабством.
Таким образом, и крепостному праву Россия обязана Ивану Грозному, объективно способствовавшему его всемерному развитию и установлению.
