— Колено, — повторила она, но я почувствовал, как напряглись ее мышцы, готовясь отразить атаку на предмет моих вожделений. Но вместо этого я взял ее за руку.
— Рука, — сказал я.
— Рука, — повторила она, бросая на меня взгляд, заинтересованный сменой моей тактики. Я склонился к ней пониже, а она не отодвинулась.
— Поцелуй? — спросил я, приближая лицо. Она ответила шепотом:
— Поцелуй?
Наши губы стремительно сблизились, и я затрепетал от ощущения нежности. Я обнял ее, стараясь подольше удержать ее в этом пьянящем поцелуе. И тут же ее маленький кулачок мягко застучал по моей груди, прося отпустить. Я, задыхаясь, оторвался от нее.
— Нет больше поцелуй, — сказал она, хотя по охрипшему голосу я понял, что и она почти тает от страсти.
— Амальрик учить Диосе слова. Не поцелуй, — сказала она.
Я кивнул и взялся за словарь, толком не понимая, что я делаю. Диосе заметила мое замешательство и похлопала меня по руке.
— Поцелуй прекрасно, — сказала она. — Делать Диосе счастье.
Она села, поправила одежду и приняла строгий вид.
— Учить поцелуй потом, — сказала она. И когда на моем лице вновь вспыхнула надежда, она засмеялась. — Потом, — сказала она. И добавила: — Может быть…
Этим вечером Янош собрал совещание нашей тройки.
— Думаю, — сказал он, — нам надо решить кое-какие вещи. Например, как долго мы собираемся оставаться здесь. И что мы собираемся делать во время этой стоянки.
— Я понимаю, Янош, с каким нетерпением ты стремишься вперед, — сказал я, — но мы нуждаемся в отдыхе. Я сомневаюсь, что дальнейшее путешествие будет легким, и потому чем лучше мы отдохнем и приведем в порядок снаряжение, тем спокойнее встретим то, что ждет нас впереди.
— С этим я бы не стал спорить, — сказал Кассини. — Но что в этом кратере вам, капитан, не нравится?
— Я имел в виду то соглашение, которое соблюдают проживающие здесь существа, — сказал Янош. — Я полагаю, что мы обязаны следовать здешним правилам, если это слово применимо, и ограничиваться самой минимальной охотой.
Кассини свирепо зыркнул на него.
— С чего ты решил, что у этих тупых животных существует какое-то соглашение? — фыркнул он. — Окружающая нас безмятежность только на руку нам, нам и больше никому.
— Ты по-прежнему считаешь, что это твоих рук дело? — спросил Янош, не скрывая презрения в голосе.
— А какое же еще объяснение можно предложить? — сказал Кассини. — С того дня, как мы покинули Ориссу, я прекрасно справлялся с моими обязанностями защищать нас заклинаниями. К тому же с нами могущественное благословение Совета воскресителей. В результате мы избежали стрел и отыскали воду посреди пустыни. А теперь вот нам дана и эта передышка.
Вместо того чтобы дать Кассини резкий отпор, Янош со вниманием отнесся к словам Кассини.
— Ну так помогите мне, мой мудрый воскреситель, — сказал он, и мы с Кассини оба удивились, не услыхав в его голосе иронической насмешки, — понять вашу мудрость. Не открывая секретов вашего искусства, скажите мне, каким образом вы выбираете то или иное заклинание? И как вам удается узнавать о том или ином эффекте заклинаний?
— Это просто, — сказал Кассини, — просто для тех, то осенен могуществом знаний воскресителей. Мы изучаем все известные записанные заклинания под мудрым руководством старшего воскресителя, запоминаем их и применяем на практике.
— Но ведь заклинаний должно быть бесчисленное множество, — сказал Янош. — И разве мыслимо все их запомнить, даже если очень стараться?
— Ну разумеется, это очень трудно, — отвечал Кассини — Воскресители различаются по степени глубины памяти. У меня, например, память блестящая. И это не похвальба, это признано моим первым учителем тогда, когда я только еще был принят в братство воскресителей. Однако даже я сталкиваюсь с трудностями. Запомнить все невозможно, и потому приходится прибегать к помощи архивов, где записаны все заклинания.
— Но когда вы путешествуете, — не сдавался Янош, — вы же не можете тащить с собой библиотеку.
Кассини постучал себя пальцем по лбу.
— А я храню ее вот здесь, — сказал он. — Именно поэтому вам, капитан, и повезло, что меня включили в состав экспедиции.
— Тут я согласен, — ответил Янош. — Однако одну вещь я хотел бы все-таки понять. То есть заклинания, которыми вы пользуетесь, вы цитируете по памяти. И следовательно, сама мудрость проистекает из тех древних текстов?
— Ну да, — сказал Кассини. — Мы знаем, что заклинания действуют, потому что они всегда действовали. И неважно почему. Да и не может человек постичь это. Только боги могут сказать почему.
Янош надолго уставился на него. Кассини вспыхнул, сообразив, что Серый Плащ готовит ему какую-то логическую ловушку.
— Следовательно, если знания принадлежат богам, мы не можем сказать, почему мы наткнулись на этот маленький рай, — сказал Янош. — Или я чего-то не понял?
Кассини что-то пробормотал, но так и не нашелся ответом.
— И следовательно, нам не дано знать, — не отставал Янош, — создана ли существующая здесь безмятежность людьми или кем-то посильнее. Правильно?
— Правильно, — сквозь зубы согласился Кассини.
— И значит, мы не имеем права менять то, что установлено богами, — сказал Янош. — И обязаны придерживаться установленных здесь правил, поскольку, возможно их установили сами боги.
— И я тоже думаю, что безопаснее поступать именно так, — быстро принял я сторону Яноша. — Тем более что если Янош и заблуждается, то ущерба от этого никакого А в том, что он заблуждается, у нас нет возможности убедиться.
— Хорошо же, — сказал Кассини, стиснув зубы. — Пусть будет по-вашему.
— И мы все соблюдаем местные порядки? — дожимал Янош.
— Да, — сказал Кассини. Он поднялся, не дожидаясь, пока Янош продолжит свои логические упражнения, и удалился от костра.
— Неплохо знать, мой друг, — сказал Янош, — что у магии вообще нет никаких законов — за исключением одного: маги не делятся своими секретами.
— Я и сам считал, что это в порядке вещей, — сказал я.
— Ты в самом деле так думал? — спросил Янош. Я кивнул:
— Мальчишкой я изводил такими вопросами моих учителей.
— Ну а теперь, когда ты вырос?
— Я не Кассини. Со мной не надо играть. Просто скажи, что ты задумал. По твоему оживлению я вижу, ты куда-то клонишь.
Янош рассмеялся над моей проницательностью.
— Ох, как же мы любим слушать самого себя, произносящего речи, — сказал он. — Должно быть, существует маленький демон самовосхищения, который с ума сходит от звуков наших собственных голосов. — Он отхлебнул воды из тыквенной бутылки и передал сосуд мне. — У меня действительно есть собственные соображения, как ты догадываешься, и они немного отличаются от болтовни Кассини типа: вещи таковы, поскольку всегда были таковыми.
