Его улыбка исчезла, и он спросил тревожно:
– Что ты ощущаешь, Ради?
Его заклинание было совсем простое, но я подумала, что оно очень толково составлено. Он внес небольшие изменения в чары архонта, которыми тот скрыл в тумане «черепах», и теперь новое колдовство требовало гораздо меньше материалов и энергии. Оно делалось невидимым только для магического зрения, что еще больше упростило его. Если воскреситель будет смотреть в то место, где нахожусь я, его глаза станут болеть и их будет щипать, словно в них попала вода. Гэмелен, когда придумывал заклинание, побрызгал водой в глаза Памфилии. Волшебнику будет легче и приятнее смотреть куда-нибудь в другую сторону, и он быстро забудет про боль в глазах.
– Как я могу сказать? Я не очень хорошо умею видеть. Может быть, найти архонта и спросить его? – развеселилась я.
– Ну, ну, чары должны работать. Кстати, не перепишешь ли завещание на меня, на тот случай, если это не так?
Мы расхохотались и приступили к следующему этапу. Я спросила, на что был бы похож мир, где совсем бы не было магии.
– Это невозможно, – фыркнул Гэмелен. – Легче вообразить мир без воды или без воздуха.
Следующая моя мысль была не менее странной.
– Большая часть боевой магии не работает или работает плохо в неразберихе защитных заклинаний с обеих сторон. Что, если идти в битву без всякой магии?
– Ты никогда не нагревала пустой винный бочонок на огне, а потом, прежде чем он остынет, не затыкала его пробкой?
– Я сделала так однажды, бочонок взорвался, и отец отправил меня в мою комнату, оставив без обеда. Амальрику больше повезло, он потом рассказывал, что пробку втянуло в бочонок с громким звуком.
– Именно это и произойдет, если начнешь битву без воскресителей и без их магии, хоть она и кажется неэффективной. Огонь забирает что-то из бочонка, и образующаяся пустота втягивает пробку. Так и вражеская магия будет притянута пустотой – отсутствием защиты, и твои войска уподобятся стайке миног, на которых накинута сеть.
– Значит, будут заклинания, и контрзаклинания, и контрконтрзаклинания, и…
– Рали, нам надо работать.
И мы начали работать. Но я все раздумывала, на что будет похож мир без магии. Война была бы гораздо проще, если бы приходилось рассчитывать только на ум, мышцы и меч. В таком мире, наверное, не было бы армий, они оказались бы не нужны, а мужчины и женщины решали бы споры, как наши первобытные предки, – в простом бою один на один.
Когда мы все подготовили, мы пригласили оставшихся в живых конийских магов на свою галеру. Их осталось всего четверо – остальные погибли при взрыве галеры адмирала Трахерна. Мы получили четырех подмастерьев, потому что конийцы в магии здорово отстали от Ориссы. Мы отыскали четыре не открытых еще мешка с ветром и наложили на них чары, чтобы ветер из них не только был попутным, но и управляемым и чтобы его направление и силу можно было контролировать.
Для этого я предложила положить у горловины каждого мешка по маленькому шлюпочному компасу. Заклинание произносили конийцы, а я закрутила стрелки пальцем, придав им быстрое вращение. Один из конийцев сказал, что в результате ветер будет дуть во всех направлениях или будет циклон. Я не обратила на выскочку внимания.
По мере того как мы приближались к Тицино, ветер, насланный архонтом, стихал, и это было хорошо – если бы он следил за нами магическим способом, он бы передвинул шторм вслед за кораблями.
Был уже полдень, когда мы заметили первый остров. Я снова превратилась в стаю крачек и полетела на разведку. Опасности быть обнаруженной даже в этом знакомом врагу образе не было, так как я держалась далеко от главного острова. На маленьких островках большинство наблюдательных постов были сняты, людей, наблюдавших за нашим бегством, отправили назад в Тицино. Оставшиеся наблюдатели вряд ли ревностно несли службу. Чтобы полностью обезопасить себя, мы применили еще одно заклинание. Никаких случайностей и расчетов на удачу быть не должно. Хорошо, что день был облачный, хотя, думаю, я справилась бы, даже если бы небо было чистым. На палубе мы установили пять жаровен на высоких треножниках по углам пентаграммы. В жаровнях сожгли ароматные порошки, чтобы ублаготворить конийских богов воздуха, потом в огонь бросили лавр, монастырник и горицвет, которые должны были добавить нам магической силы, что бы там ни решили насчет нас боги.
В середине пентаграммы Гэмелен нарисовал мелом волшебные символы. Я развела маленький костер на углях в пентаграмме и встала возле него на колени. В огонь я бросила корень одуванчика и подорожник, а потом поставила котелок кипятиться. Когда вода забулькала, я прочитала по бумажке какие-то имена, пользуясь написанными там же инструкциями по произношению. Я не знала языка, на котором они были написаны. Гэмелен, к моему удивлению, – тоже.
– Это одно из тех заклинаний, которые передаются из поколения в поколение воскресителей, поэтому я и не знаю языка – он слишком древний. Кого бы я ни спрашивал – никто не знал точного перевода, говорили только, что оно призывает облака, которые скрывают мага. В основном им пользуются ведьмы в деревнях, чтобы уменьшить потери от засухи ранним летом.
Мы немного изменили заклинание для наших целей. Я читала слова, запинаясь в сложных местах. Взглянув вверх, я увидела, что облака очень медленно собираются над нами, повинуясь призыву. Мы прекратили колдовство, потому что туман вокруг нас был настолько густ, что я с трудом различала соседние корабли. Было бы глупо переусердствовать, а потом перетопить друг друга.
Потом конийских магов отвезли на флагман Базаны, чтобы они не мешали, кроме того, там было безопаснее. Одному из них я поручила поддерживать чары, наложенные на ветер. Гэмелен вслух подумал, что, вероятно, ему следует позаботиться о них и перейти на корабль Базаны тоже. С некоторой горечью, напомнившей мне его настроение после тюрьмы, он сказал:
– По крайней мере, здесь я не буду путаться под ногами.
Я хотела резко возразить ему, но Памфилия опередила меня:
– Господин, вы должны быть с нами во время нашей победной высадки. Кто-то из нас ведь должен быть способным к изнасилованию, что, по слухам, является любимым делом всех победителей.
Гэмелен фыркнул, но его хандра прошла.
Ксиа была в нашей каюте, когда я вошла. Мне нужно было надеть доспехи. Принцесса уже облачилась в форму маранонской стражницы. Доспехи лежали рядом с ней, она сидела на кольчуге и рассматривала свой меч – которым она уже недурно владела, – словно видела его впервые.
– Принцесса, – официальным тоном сказала я. В тот момент я хотела говорить с ней как командир, а не как любовница и хотела добиться своего с помощью логики, а не любви. – Мы идем в бой…
Ксиа перебила меня:
– Когда мы будем сражаться, я буду рядом с вами, капитан. Я опешила.
Я ожидала, что она будет возражать, когда я попрошу ее перейти на галеру Базаны, или, по крайней мере, не сходить на берег во время десантирования в Тицино. К этому я подготовилась. Но она выбила у меня почву из-под ног, воспользовавшись моим титулом. Наш разговор перешел еще в более официальное русло.
