Вскоре мы обнаружили, что лучше всего – довериться инстинкту в выборе направления и передвигаться как можно быстрее. Впереди бежала быстроногая Ясена, мы следовали за ней, прыгая с кочки на кочку, почти не раздумывая, куда поставить ногу. Таким способом за пятнадцать минут мы покрыли куда большее расстояние, чем за час осторожной ходьбы.
Вскоре мы достигли корабля дикарей. Дальше передвигаться можно было только ползком. Ясена махнула нам рукой – путь был свободен. У меня в голове, не давая покоя, постоянно вертелось напоминание Гэмелена о том, что человеческое коварство может принимать самые различные формы. Я прошептала, чтобы остальные оставались на месте, а сама поползла к Ясене. Ей я жестом приказала остановиться тоже, а сама медленно двинулась вперед, постоянно замирая и прислушиваясь.
Во время одной из таких остановок я почувствовала мягкое прикосновение к щеке, и к коже прилипло что-то, напоминающее паутину. Я отпрянула назад, потом осторожно пошарила впереди рукой, закрыв предварительно глаза и сосредоточившись. Это было нелегко, потому что музыка дикарей звучала все громче, от нее мороз бежал по коже. Наконец я наткнулась рукой на заколдованную паутину. Я замерла, пальцы стали дрожать. Очень медленно я отвела нити рукой, они тихо зазвенели, но подались.
Я вспомнила, как Гэмелен наставлял меня перед вылазкой:
– Я потерял свою силу и не могу сказать, с какой магией ты можешь столкнуться. Но ты должна быть готовой ко всему. Чтобы не попасть в лапы врагов, ты должна мыслить так, как они.
Я махнула остальным, чтобы шли ко мне, предупредив о ловушке. Наконец все собрались вокруг меня. Я вытащила небольшой пузырек с порошком из своей поясной сумки, высыпала его на ладонь и помешала рукояткой ножа. Порошок был приготовлен из рыбьих костей и толченых жуков. Гэмелен мне потом сказал, что туда были также добавлены толченые клювы каракатиц, смешанные с их сушеными чернилами. И еще в порошок подмешали сушеные пчелиные жала того вида пчел, что живут на цветах и умеют принимать их окраску. Я вытянула ладонь и дунула, стараясь попасть в лица подруг. Потом я высыпала остаток из пузырька на себя и прошептала:
Форма и тень,
Тень и форма —
Два крыла, что несут ночную птицу.
Мне показалось, что я стала слабой и униженной. Голод жег мои кишки. Откуда-то изнутри раздался голос: «Я умираю! О, сжалься надо мной, повелитель. О если бы хоть немного еды!»
Я слышала, как стонут остальные, подавленные заклинанием. Инстинктивно я боролась со слабостью, но знала, что в нужный момент следует сдаться. И я расслабилась, стараясь только не забыть цели нашей вылазки. И я снова почувствовала слабость и голод, страшный голод. Я просила своего повелителя, своего великодушного, доброго повелителя накормить меня. Что-то темное и отвратительное шевельнулось и сказало, что я должна подчиняться ему во всем. Я мысленно вскрикнула: «Да!» – и темная масса осталась довольна. Мне стало легче – голод отступил, и меня наполнила ненависть. Она дала мне силу, я ненавидела… своих товарищей, оставшихся на кораблях! Они должны умереть! Все до одного! Тогда и только тогда я утолю голод. Я чуть не потеряла сознание от ненависти.
Надо было действовать, но я не владела собой. В отчаянии я попыталась вспомнить, кто такая я на самом деле. Когда надежда уже пропала и я хотела отдаться на волю повелителя, я вспомнила, что мне надо делать. Я схватилась за эту мысль, крепко сжимая кулаки, так что ногти впились в ладонь. Меня бросило в пот, и я почувствовала холод. Сила вернулась, и я встала, взяла за руки своих плачущих подруг и провела их сквозь волшебную паутину. Она отодвинулась, пропуская нас, – почуяла опасность. Мы остановились на другой стороне от нее, чтобы прийти в себя. Я не возражала, когда мои подчиненные выпили по глотку вина из фляжек. Вполне могло случиться так, что нам больше никогда не придется пить.
Через огромное отверстие мы вошли в трюм корабля. Никто не охранял вход. Но очень скоро мы натолкнулись на людей. Они лежали на полу и спали или были заколдованы – скорее второе. Они стонали и ворочались. Громкие звуки музыки их, казалось, не беспокоили так, как их сновидения. Мы осторожно прокрались между ними, изредка приходилось уворачиваться, когда они размахивали руками в заколдованном сне. Я остановилась у большого деревянного столба, вытянула заговоренную нить и обвязала его. Мы пошли дальше, а я изредка привязывала нить к столбам и выступам стен.
Потом мы отыскали лестницу и поднялись на следующую палубу, побродили по ней немного и поднялись еще выше. То и дело мы натыкались на спящих, и почему-то одних мужчин. По дороге я не забывала привязывать нить. Наконец мы вышли на главную палубу, недалеко от нас возвышалась центральная башня. Ее обвивала винтовая лестница. На вершине башни светились круглые окна, оттуда и доносилась музыка. Свет из окон был так ярок, что на палубу ложились наши тени. Я оставила Исмет с пятью стражницами охранять тыл и побежала вместе с Ясеной и Полилло к башне. Они обежали ее в противоположных направлениях, чтобы удостовериться, что за ней никого нет, а я вытащила последний моток нити. Ее длина была более чем достаточна для моей цели. Мы обвязали ее вокруг башни – сделали два витка. Я завязала последний узел. Настало время захлопнуть ловушку. Но мне захотелось сначала посмотреть, кто в нее попадется.
Я махнула рукой Полилло, и мы с ней – Ясена осталась внизу – пошли вверх по лестнице. Лестница вывела нас на круглую площадку. Обойдя ее, мы нашли приоткрытую дверь. Через щель я видела неясные танцующие фигуры. С другой стороны были те самые круглые окна. Пригнувшись, мы с Полилло заглянули внутрь. Вдруг Полилло выругалась вполголоса, потрясенная. Не знаю, что мы собирались там увидеть, но то, что там на самом деле было, не стоит рассказывать на ночь.
Перед нами была огромная комната, набитая вещами, награбленными с пойманных саргассами кораблей. Там были кучи драгоценных камней, стопки золотой посуды.
Там и сям лежали кучи дорогих пряностей. На стенах в беспорядке висели картины, гобелены, старое оружие – некоторое такого странного вида, что я с трудом догадывалась о его назначении. В центре комнаты на огне стоял котел, такой огромный, что его содержимым можно было бы накормить целую армию. В котле что-то кипело, вырывались разноцветные языки пламени. Я подумала, что пламя волшебное. Внутри котла в бурлящей воде плавали вареные куски мяса. Вонь стояла такая, что и вспоминать не хочется. Громкая музыка раздавалась непонятно откуда. Время от времени от танцующих отделялся человек, подбегал к котлу, голой рукой, взвизгивая от боли, вылавливал мясо. Потом мясо с жадностью пожиралось, причем, как правило, из-за него возникала свалка.
Я была так потрясена, что сначала не заметила, кто был главный в этом сумасшедшем доме. Хотя его трудно было не заметить сразу. На возвышении, покрытом коврами, возлежал демон. Длиной он был от когтистых ног до рога во лбу, по-моему, не меньше двух копий. Его рог был окрашен красными и белыми разводами. Его руки, длинные как у обезьяны, были вооружены когтями, впрочем как и ноги. Вместо кожи он был покрыт мертвенно-белой чешуей. Его хвост с колючками подрагивал от удовольствия, когда кто-нибудь из людей с воплями вылавливал человечину из котла. В его теле не было ни капли жира – только тугие мускулы, большие узловатые суставы, выпирающие, как шпангоуты, ребра и крепкие кости. Его плоская рогатая голова напоминала штык лопаты, вместо носа – две обведенные красным дырочки, а рот – как щель в твердой кости. Пока я его разглядывала, началась новая драка. Один из варваров так увлекся, что отхватил зубами кусок мышцы своего соперника. Не колеблясь ни секунды, он сожрал кровавое мясо. Чудовище завыло от удовольствия. Именно этот отвратительный звук, заглушавший музыку, мы слышали в начале нашей вылазки. Когда он разинул пасть, я увидела его зубы – острые, длиной в палец, между ними трепетал серый язык.
