— Рассчитана на двоих, — сказала Сэслик. — Но я спрятала вторую койку, пока на нее никто не позарился.
— Зачем? — удивился Хэл.
— Интересно, у твоей матери все сыновья такие недогадливые?
— Похоже, что так. Объясни.
— Я подумала, что один тугодум с севера может как-нибудь захотеть навестить меня, а поскольку ни секс втроем, ни свидетели меня не вдохновляют, я решила, что нам не помешает уединение.
— А-а.
— Кстати, раз уж зашел такой разговор, почему бы тебе не прикрыть дверь? Я заметила, что ты возвращаешься с пруда и вид у тебя гораздо более чистый, чем по дороге сюда из Паэстума. Вот я и подумала: может, нам немного передохнуть?
В полумраке Хэл увидел, как она выскользнула из комбинезона и легла на кровать.
— Тесновато, но мы, пожалуй, как-нибудь справимся, — пробормотала она.
Потом, когда они лежали обнявшись, Хэл спросил:
— Послушай, я знаю, что мужчины обычно не задают таких вопросов... Но какие у нас перспективы на будущее?
Сэслик чмокнула его в нос.
— Разумеется, нас убьют, какие еще могут быть перспективы? Хорошо бы только, чтобы это случилось благородно, в бою.
— Ох, — подумал вслух Хэл. — Нет уж. Я собираюсь выбраться из этой мясорубки живым.
— Ну разумеется, — протянула Сэслик. — Все те, кто когда-то занимал эти пустые койки, тоже собирались.
— Нет, — упрямо возразил Хэл, пытаясь придать голосу оптимизма. — Я намерен остаться в живых.
— Что ж, тем лучше для тебя, — отозвалась Сэслик. — А я вот нет. Именно поэтому я и не хочу разводить бодягу на любовные темы. Или о том, что будет после войны. Будущее меня не волнует. Поэтому вспоминай обо мне по-доброму, когда меня не станет, и назови свою первую дочь в честь меня. Ну а что касается настоящего...
Она придвинулась к Хэлу ближе, обвив ногой его бедро, и очутилась под ним.
— Помните, любая мелочь, на которую вы не обратили внимания, может погубить вас, — бросил через плечо Милетус — Давай, Потрясающий. Поднимай задницу в небо.
Он похлопал поводьями, и дракон, медленно взмахнув крыльями, сделал несколько шагов по земле. Через миг он уже оторвался от глинистой поверхности и взмыл в воздух.
Хэл, сидевший за спиной у Милетуса, одновременно пытался изучать карту и сверяться с компасом, прикрепленным к подбитой мехом куртке. Потом он бросил это занятие, памятуя о приказе Милетуса смотреть в небо, а не куда-нибудь еще.
Он поежился на пронзительном весеннем ветру, ударившем прямо ему в лицо, и решил, что к наступлению следующей зимы — если доживет — должен непременно найти кого-нибудь, кто сделал бы ему такие же унты, как у Милетуса, и подбитую мехом шапку с завязками.
Они направлялись на юго-юго-восток, к вражескому клину.
— Я облечу поле боя по краю, — прокричал Милетус. — Нет никакого резона давать их катапультам шанс подбить новичка, верно?
Рубежи были очень четко обозначены — два длинных ряда хижин, перед которыми не было никакой растительности и весь лес вокруг которых был вырублен на дрова и для строительных нужд. Между ними тянулась открытая полоса, вытоптанная и истерзанная пехотинцами и конниками.
Они пролетели вдоль укреплений, развернулись и тем же путем полетели обратно, возвращаясь на базу.
Милетус выбрался из седла, бросив поводья одному из помощников, и сказал:
— Ну, что вы видели?
— Не слишком многое, — честно признался Хэл. — Дым от костров да парочку всадников у линии фронта.
— И все?
— Так точно, сэр. Милетус покачал головой.
— И это называется боевой ветеран. Кэйлис, если хотите протянуть здесь хотя бы месяц, вам лучше научиться быть повнимательнее: во-первых, к западу от того небольшого изгиба, который обозначен на карте как Крюк, вы не заметили звено из трех драконов — наших, но ведь они вполне могли быть и рочийскими, направляющихся на восток; во-вторых, примерно в миле к северу от них над позициями кружил рочийский дракон. Еще — над той разрушенной деревушкой висело неподвижное облако.
Кэйлис недоуменно уставился на него.
— Дул ветер, семь-восемь миль в час, — продолжал Милетус. — Когда дует ветер, облака не стоят на месте, так?
— Так точно, сэр.
— Это наводит на мысль о том, что нужно повнимательнее к нему приглядеться. Возможно, это облако наведено при помощи магии, и тогда под ним, скорее всего, прячется то, что рочийцы хотели бы укрыть от наших глаз. Как только закончу с вами, пошлю туда парочку зверей. Кроме того, там была колонна кавалеристов — эскадрон или больше, — направляющаяся к южной оконечности клина, что наводит на мысль о том, что там затевается что-то нехорошее. И последнее, хотя вы не могли знать об этом. Мы пролетали над небольшим леском в месте, где еще вчера или позавчера была открытая местность.
— Магия?
— Вряд ли, — ответил Милетус. — Скорее всего, маскировочная сеть. Судя по размеру, я бы предположил эскадрон, ставший лагерем. При патрулировании вам стоит спуститься пониже и выяснить, что это за часть.
Хэл не нашелся что ответить.
— Самое важное здесь оружие — это глаза, — сказал Милетус. — Смотрите внимательно и почаще крутцте головой. И не забывайте следить за тем, что делается у вас за спиной. Рочийцы очень любят подбираться сзади. Да, как только увидите где-нибудь, купите себе дамский шарфик, из шелка или из мягкой овечьей шерсти. Это защитит вашу шею от раздражения. Эх, жаль, что нельзя прикрепить к шейному панцирю дракона зеркальце.
Он подвел окончательные итоги:
— Теперь вы видите, какова наша жизнь и сколь многому вам предстоит научиться. Я назначу вас в патруль — но только с опытным всадником. В одиночку будете летать не раньше, чем он скажет мне, что у вас действительно появились шансы остаться в живых.
Чук оказался веселым, совершенно лысым здоровяком. Первым делом он похвастался, что его семье принадлежит самый большой — и, разумеется, самый лучший — ресторан во всем Розене, в который захаживают рыцари, герцоги, а пару раз побывал и сам король, «хотя он, разумеется, приходил туда под чужим именем». К тому же у них столовались придворные маги.
Никто не знал, правду он говорит или нет, да никого это особо и не интересовало. Чук был не просто отменным поваром — он обладал способностью всегда соорудить нечто съедобное из тех скудных казенных припасов, которыми они теперь в основном питались.
Его гордостью была «говядина по-чуковски», приготовлявшаяся из крошеного вяленого мяса, твердых, как железо, галет, скисшего красного вина (бочонок был реквизирован у солдат, когда те заявили сдуру, что «пить эту кислятину невозможно») и смеси разнообразных специй из огромного деревянного ларца, всегда запертого на ключ.
