Дьюлиш улыбнулся Хэлу, и Кэйлис сообразил, что от него ждут какой-то реакции. Он улыбнулся — довольно криво — в ответ.
— А теперь, сержант, я ознакомлю вас с тем, что считаю настоящей службой. Я намерен выступить перед новоприбывшими мужчинами... и, гм, женщинами перед ужином. Но вы можете донести до них суть и, поскольку сейчас еще утро, помочь им начать привыкать к новой жизни прямо сейчас. Неформально, так сказать. Как я уже говорил, я считаю, что управление — это в первую очередь твердость. Все всадники должны быть постоянно опрятно и аккуратно одетыми, и во время полета тоже. Особенно отвратительными мне представляются эти ваши печально известные тулупы.
Хэл возблагодарил небеса за то, что стояло лето, от души понадеявшись, что до зимы Дьюлиш споткнется о свои шпоры или станет жертвой какого-нибудь дракона.
— Мы все собираемся на пробежку и зарядку еще до рассвета, ибо, я полагаю, что без крепкого тела крепким бойцом не стать. Затем три звена по два дракона каждое вылетают на утреннее патрулирование, выполняя задания армейского штаба, полученные нами в течение ночи. Затем всадники возвращаются на обед и после него — на строевую подготовку, которая будет конной, как только я раздобуду лошадей. Днем эскадрилья будет выполнять поставленные перед нею задачи. Иногда будут и вечерние вылеты. Вопросы есть?
— Сэр, а разве рочийцы не могут заметить, что мы пролетаем над их позициями в строго определенное время, и устраивать свои дела с учетом этого?
Дьюлиш фыркнул.
— Не думаю, чтобы эти варвары были способны на подобный анализ. В любом случае, таковы данные мне приказы, и, следовательно, эскадрилья будет действовать именно так! Я знаю, — сказал он, порывшись в ящике стола и извлекая оттуда довольно объемистый конверт, — что ваш прошлый командир предоставлял вам значительную самостоятельность. Я получил от него небезынтересное письмо относительно ваших крайне нестандартных экспериментов, которые он рекомендует внедрить во вверенной мне части. Во-первых, существующий королевский устав содержит достаточно подробное описание всех тонкостей боевой жизни армии, чтобы позволить нам делать то, что там не написано. Во-вторых, и это самое главное: как. я сам не указываю никакому другому командиру, как управлять его частью, так не потерплю подобного вмешательства от других!
Он демонстративно швырнул письмо Милетуса в красную мусорную корзину.
— Что же касается некоторых прочих рекомендаций, которые он дает мне относительно вас... я полагаю, что сначала солдат должен проявить себя лично, прежде чем можно вести речь о какой-либо награде. Пожалуй, это все, сержант. Дежурный офицер распределит вас по казармам, которые, разумеется, строго разделены по полам, что естественно, и назначит стойла для ваших зверей. Рядовой состав, прибывший вместе с вами, вольется в состав эскадрильи, что ускорит их изучение моих методов работы, а ваши повозки станут частью хозяйственной структуры моей части. Ах, да. Еще одно. Я одобряю заслуженную награду в заслуженное время в качестве средства поощрения человека, который чем-либо отличился. Но, с другой стороны, я неизменно наказываю за проступки, и очень строго. Вот теперь все, сержант.
Хэл встал, четко отсалютовал и, печатая шаг, вышел прочь, гадая, что скажет Фаррен Мария, когда узнает о грядущих переменах.
Мария наградил их нового командира четырьмя совершенно непечатными и абсолютно невозможными с анатомической точки зрения эпитетами.
— Самое ужасное, что этот ублюдок не поднимается в воздух, то есть не исключено, что он бессмертен, — горевал он.
— Ну, несчастных случаев еще никто не отменял, — попыталась утешить его Сэслик.
— Осторожнее, — предостерег сэр Лоурен. — Этот Дьюлиш не показался мне человеком, способным оценить подобную шутку.
— А что, разве здесь кто-то пошутил? — осведомилась Сэслик.
— Еще кое-что, — спохватился Хэл. — Дьюлиш не из тех, кто одобряет нежности при луне.
— Ну и что? — пожала плечами Сэслик. — Я и не собиралась нежничать с этим уродом.
— С ним... и с кем угодно другим.
Сэслик употребила всего две фразы, но такие, что глаза Фаррена восхищенно расширились.
— Вот евнух, — добавила она. — Полагаю, пить нам тоже запрещается.
— Я уже спрашивал, — помрачнел Рэй Гэредис — Всадникам разрешается выпивать два стакана алкоголя в день, которые выдают перед обедом за общим столом.
— Я ошиблась, — передумала Сэслик. — Он не евнух. Он тайный агент проклятых рочийцев, намеренный подорвать наш боевой дух.
Ежедневно после инструктажа всадники совершали утренний и дневной вылеты — сначала кружили над Паэстумом, затем летели до рочийских позиций на побережье, на этот раз на юге, и возвращались на базу.
Приказы были неизменно одними и теми же: «Следить за рочийскими укреплениями к востоку от Паэстума и за их тылом, обращая особое внимание на признаки концентрации войск».
Поскольку по времени пролета драконов можно было проверять часы, всадникам редко удавалось увидеть что-либо иное, кроме конных стычек или случайного пехотного патруля, наткнувшегося на противника.
Однажды Хэл заметил передвижение, и довольно активное, в лесу, в глубине материка, и попросил у Дьюлиша разрешения еще раз вылететь в тот район, чтобы застать тех, кто перемещался внизу, врасплох.
В разрешении ему, разумеется, отказали — Дьюлиш изрек, что если это что-то значительное, то дневной патруль доложит об этом.
Ничего подозрительного в том месте не увидели.
— И что теперь, так его и разэтак, с ним делать? — кипятился Хэл.
— И ты все еще продолжаешь говорить мне, что о несчастном случае и речи быть не может? — пожаловалась Сэслик.
— Даже если бы я так и не говорил, что бы ты сделала?
— Наверное, я собственноручно взялась бы за это дело, — ответила Сэслик. — Купила бы яду, когда в следующий раз оказалась в Паэстуме. Видит бог, если Дьюлиша найдут однажды мертвым, недостатка в подозреваемых не будет. Ни один всадник не стал бы возражать, если бы с этого индюка заживо содрали кожу. И это было бы не самое достойное для него наказание.
— Остыньте, ребятишки, — сказал сэр Лоурен. — Сосредоточьтесь на упражнении в полетах и подготовке к следующему разу, когда наши бесценные командиры решат, что нам пора выступать и расставаться с нашими жизнями. Кроме того, ничто не вечно. Даже сэр Фот Дьюлиш.
— Ты-то можешь позволить себе быть — как это называют? — почтительным, — сказал Мария. — Ты выше него в Королевском Реестре, так что он даст тебе время немного помучиться.
— Верно, — с ухмылкой согласился сэр Лоурен. — А вы, низшие существа, можете сами делать свою судьбу.
— Как думаешь, получится у меня утопить его в пруду? — спросил Фаррен у Хэла.
— Если получится, я буду по гроб жизни тебе обязан, — отозвался тот.
