— Четыре «аксая» уже сейчас в полной боевой готовности, через день к ним прибавится пятый, — доложил Хедли. — И десять пилотов, которые уже в полной мере освоились с ними. Они, скорее всего, уступают опытным мусфийским пилотам, но, полагаю, несколько минут против них продержатся и даже могут задать им жару.
— Хорошо. Отправим эти корабли на Балар вместе с пилотами, а в качестве корабля-матки для них используем один из грузовых кораблей. В космосе они могут оказаться для нас козырной картой — в случае нападения или еще какого-нибудь сюрприза. Вместе с ними отправим три или четыре «Жукова», патрульное судно и пару яхт.
— Будет сделано, сэр, — ответил Ангара.
— Есть еще одна вещь, о которой следует позаботиться. Со всеми этими чужими кораблями у нас маловато пилотов. Передай командирам полков, чтобы они связались с местными летными школами. Пусть те возьмут к себе сколько-то наших солдат, которые хотят учиться летать. Расходы оплатит Планетарное правительство. И пусть вербовщики рекрутов непременно опрашивают их на предмет выявления летных навыков. Нам пора задуматься над созданием собственного космического флота. Но это задача, прежде всего, Планетарного правительства, и, наверно, сейчас не время об этом говорить. Вот и все, что мне приходит в голову, — заключил Рао.
— А как насчет гражданского населения, сэр? — спросил Ангара.
Рао на мгновение задумался.
— Вообще-то это сфера деятельности Планетарного правительства. Но в одном я уверен: если мы сообщим людям, в каком дерьме можем скоро оказаться, вряд ли из этого получится что-нибудь, кроме паники и хаоса. Кроме того, я не думаю… подчеркиваю — не думаю… что мусфии станут бомбить гражданских. По крайней мере, вряд ли они с этого начнут… Давай, буди дежурную треть и займись обеспечением их сменяемости.
— Есть, сэр.
Ангара вышел, и, спустя несколько секунд, монотонно взвыли сирены тревоги. Рао представил себе, как солдаты вскакивают с коек, с руганью разыскивают свои бластеры и боевое снаряжение.
— Ты знаешь какие-нибудь молитвы, Хедли?
— Ни черта, сэр.
— Вот и я тоже. А жаль, они нам могут понадобиться.
В обычных условиях окончание учебы в пехоте и РР отмечалось скромной церемонией, за которой следовали три дня увольнения и продолжительная пьянка.
Спустя шесть дней после сражения с мусфиями коуд Рао приказал штабистам построиться на парадном плацу лагеря Махан, пригласив туда же представителей от каждого полка. Пять мужчин и женщин вытянулись в струнку перед Рао. За их спинами стояли Янсма и Иоситаро. Все в форме: темно-голубые брюки с желтыми лампасами, схваченная поясом туника, фуражка и эполеты. Рядом с пятеркой дулом в землю были воткнуты три бластера. На стволы надели фуражки погибших в нагорье рекрутов, а их начищенные до блеска сапоги стояли перед бластерами.
Церемония транслировалась по радио для двух раненых солдат, лежащих в армейском госпитале. Для них этот день тоже знаменовал окончание учебы.
— Вы справились, — сказал Гарвин. — События развивались совершенно неожиданным образом, но такова уж солдатская участь. Поздравляю вас. Вы все действовали хорошо. Приветствую вас в наших рядах и горжусь тем, что буду служить вместе с вами.
Иоситаро просто кивнул, но от выступления воздержался. Рао ограничился небольшой речью.
— Стажер Дарод Монтагна, за мужество и хладнокровие, проявленные во время учебных маневров под огнем нападающих мусфиев, вам вручается орден «За заслуги» и присваивается звание финфа. Стажер Баку аль Шериф, вы награждены премией Корпуса быстрого реагирования. Все вы получаете звание стажеров первого класса, и ваши заслуги занесены в личные дела. Те, кто погиб при выполнении служебного долга — стажеры Джоанес, Зелен, Хатагар, — и те, кто получил ранения — стажеры Маху и Силам, — получают нашивки. Боюсь, что это только начало. В предстоящие дни, недели и месяцы призываю вас к бдительности, и не только тех, кого мы чествуем во время этой церемонии, но и всех солдат. Никогда не забывайте, что вы служите не только Камбре, но и Конфедерации, и честь нашего Корпуса зависит от вас и только от вас. Служите так же мужественно, как эти одиннадцать, и вам нечего будет стыдиться. Еще раз благодарю вас. Альт Янсма, церемония окончена, можете распустить своих солдат.
Чета Куоро, согласно информационному бюллетеню издательства «Матин», проводит затянувшийся медовый месяц на одном из частных семейных островов.
— Помню, — задумчиво сказал Гарвин, — как однажды вместе с родителями отправился туда, где продавали животных. Забыл, в каком мире это происходило, но местечко было славное. Мы тогда купили летающих рептилий.
Первый твег Моника Лир пригласила его и Иоситаро в клуб сержантского состава лагеря Махан. В обычное время народу здесь было битком, но сейчас клуб казался пустым и гулким, как пещера, по которой гуляет эхо.
Моника сказала, что, по крайней мере, с алкоголем у них проблем не будет, не то что в полках, еще не успевших обустроиться на своих новых местах, — лагерь Махан имел собственные запасы. Все пили как лошади, не желая ударить в грязь лицом. Однако Иоситаро заметил, что никто из офицеров совсем уж не упивался, видимо опасаясь оказаться под бомбами в невменяемом состоянии.
— Убей меня, не понимаю. Неужели на свете есть кто-то, кому на самом деле хочется покупать змей? — спросила Моника. — Как будто мало того, что эти твари ползают у наших ног.
— Людям нравится испытывать трепет, неважно, от восторга или от ужаса, — выдвинул свое объяснение Гарвин. — Как в цирке.
— Теперь я понимаю, почему мои родные никогда не водили меня в цирк, — сказала Моника.
— Разделяю твои чувства, — поддержал Ньянгу. — Но хотелось бы послушать продолжение. Значит, ты, «милашка» маленький Гарвин, расхаживал там среди всех этих скользких гадов, к тому же летающих у тебя над головой.
— По правде говоря, — Гарвин терпеливо игнорировал насмешки, — я положил глаз не на змей, а на каких-то местных мохнатых грызунов, которыми эти змеи питались. Помню, как я не сводил взгляда с этих малышей. Все в пушистом меху, такие дружелюбные, они сновали от куста к кусту, одним глазом все время поглядывая, не хочет ли кто-нибудь ими пообедать.
Он сделал глоток пива. Рассказ, похоже, был окончен.
— И? — спросила Моника.
— И… наблюдая за ними, я понял, что эти симпатичные маленькие шельмецы хорошо соображают.
— Вот она, долгожданная мораль, — отозвался Ньянгу. — Но что-то вид у тебя невеселый.
— А чего радоваться? Я чувствую себя примерно так, как те мохнатые малыши.
— Можно задать вопрос? — негромко спросил Иоситаро.
— Да?
— Тебе стало лучше?
— В каком смысле?
— Не держи меня за дурака, братец, — посоветовал Ньянгу. — В смысле твоей недавней страсти.
