— Мы еще не закончили, сэр, — сказал я. — Я хочу пересадить пехотинцев на лошадей, или в крайнем случае на мулов.
— Боги, это же будет величайшая конюшня в истории! — простонал Тенедос.
— Большая, но не слишком, сэр. Один день в седле, один пешком — я бы организовал такой порядок движения для пехоты. Со временем можно будет пересадить их всех в седло. Везти с собой достаточно зерна, чтобы кормить животных, а не пускать их разбредаться по пастбищам. Опять-таки, пользоваться запасами из вражеских зернохранилищ, когда мы захватываем их, а не сжигать дотла, как это делается сейчас. У каждого мула должна быть собственная кормушка и седельные сумы для фуража.
— Как же люди будут сражаться? — поинтересовался Тенедос с внезапно вспыхнувшим интересом.
— Они будут ехать в бой верхом, а сражаться как всегда, в пешем строю, — ответил я. — Таким образом нам не придется тратить время, переучивая их на кавалеристов. Не пики и сабли, а копья, мечи и кинжалы.
— Нужно вооружить некоторых из них луками, — вставил Петре. — У нас никогда не было достаточно лучников. Для этого мы должны сформировать специальные части и не допускать их до участия в рукопашной схватке. Так мы потеряем меньше людей.
— Мы начинаем уклоняться от главной идеи, сэр, — заявил я, собравшись с духом. — Во-первых, я считаю, что нам нужно превратить кавалерию в единую ударную силу.
— Но это уже делается, или будет сделано, когда генералы научатся правильно командовать.
— Не совсем так, сэр, — возразил я. — Вспомните, как вы сами распорядились той ночью: «Дамастес, используй своих уланов в качестве курьеров». И так было всегда, сэр. Командир видит кавалериста и немедленно находит для него любую задачу, кроме главной, которая заключается в нанесении сокрушительного удара по противнику при первой удобной возможности и быстром перемещении к следующему слабому месту в его обороне.
— В ту ночь ситуация была чрезвычайной, — напомнил Тенедос, слегка нахмурившись.
— Сэр, — с жаром произнес я. — Ситуация всегда чрезвычайная. Если вам нужны курьеры, сформируйте хоть целый курьерский полк, но не трогайте кавалерию!
— Благодарю вас, домициус, — ледяным тоном произнес Провидец, сделав ударение на последнем слове. — Нет, не надо извиняться. Итак, что мне делать с этой кавалерией после того, как она превратится в единую силу?
— Мы нанесем удар в сердце врага, — сказал я. — Это похоже на игру в ролл. Игрок получает мяч, проходит линию защиты и устремляется прямо к цели, не обращая внимания на окружающее. Короче говоря, нам нужно разгромить армию противника, захватить его столицу и покончить с его вождями. Для этого мы со всей возможной скоростью ломаем линию обороны, не заботясь о флангах, и уходим в прорыв. Пусть пехота занимает и удерживает позиции. Не обращать внимания на их проклятые крепости, если в штурме нет крайней необходимости, обходить все крупные препятствия. Они сдадутся после того, как мы убьем их правителя или сожжем их столицу!
Я понял, насколько разгорячился, лишь после того, как баронесса Розенна сонно осведомилась: «Что там такое?», и понизил голос. Тенедос долгое время сидел в раздумье. Мы не осмеливались пошевелиться, опасаясь побеспокоить его.
— Интересно, — наконец сказал он. — Очень интересно. Но что произойдет, если кавалерия окажется отрезанной от остальной армии?
— Это будет нашей ошибкой. Мы обязаны будем прорвать окружение или держаться до тех пор, пока пехота не подоспеет на помощь. Однако если кавалерия движется быстро и не позволяет превосходящими силами противника остановить ее ход, этого никогда не случится.
— И все это изложено в вашей маленькой книжице?
— Да, сэр, — с энтузиазмом ответил Петре. — И гораздо больше. Вот, например...
— Остановитесь, капитан, прошу вас. Человек похож на губку: он способен впитать в себя определенное количество сведений, или выпить определенное количество воды, но не более того. Если у вас разборчивый почерк, то можно мне оставить книжку у себя? Я верну ее через день-другой, а возможно, сделаю копии.
— С радостью, сэр.
— Что ж... раз уж вы нарушили мое уединение, но не намерены отведать выдержанного бренди, то теперь можете идти.
Мы встали, отсалютовали и вышли наружу.
— Ничего себе, «избавиться от обоза»! — донеслось из палатки. Петре вопросительно взглянул на меня. Я пожал плечами. Тенедос был замкнутым человеком, и никто не мог проникнуть в его сокровенные мысли. Тем не менее, в этот раз, в отличие от других памятных мне случаев, мы не подверглись наказанию за то, что высказали собственное мнение.
Само по себе это уже делало службу в новой армии удивительной.
Через день Тенедос вызвал меня в свою штаб-квартиру.
Он махнул рукой в сторону коренастого, плотно сбитого человека, напоминавшего скорее консьержа в гостинице, чем офицера.
— Это капитан Отман, — представил он. — Я назначил его своим новым главным адъютантом. У него есть одна замечательная черта: он обладает безупречной памятью. Не так ли, капитан?
— Не знаю, насколько безупречной, но благодарю вас, сэр, — Отман явно ощущал неловкость в моем обществе.
— Вы свободны, капитан. Я собираюсь немного пройтись с домициусом и вернусь через несколько минут.
— Слушаюсь, сэр.
Мы вышли из палатки. Я ожидал... нет, надеялся, что Тенедос заведет речь о содержании нашей записной книжки, но вместо этого он неожиданно произнес:
— Я выяснил, каким образом Чардин Шеру удалось одурачить меня своим заклинанием.
— В чем оно заключалось? И, если можно спросить, как вы это обнаружили?
— Я захватил немного песка с поля битвы при Имру и использовал его для одного довольно необычного применения Закона Сродства. Это сработало, особенно после того, как я припомнил те несколько минут, которые мне удалось провести рядом с Чардин Шером в Никее. Я вернул воспоминания в настоящее время и превратил их в реальность.
Я искал его магию как в этом мире, так и в других мирах, и смог найти достаточно следов, чтобы распознать его метод... или, скорее, тот метод, который он приказал применить. Этот человек гораздо умнее, чем я предполагал. Он преуспел там, где я потерпел неудачу.
— Он смог убедить нескольких чародеев работать сообща?
— Совершенно верно. Его собственный главный маг, чье имя я еще не выяснил, собрал чародеев, а затем ввел их в глубокий транс и, подчинив их себе, обучил их совместной работе. Поскольку его инструкции в общем и целом не противоречили их собственным желаниям, все сработало превосходно.
— И теперь вы посылаете депешу в Никею, собираясь повторить свой опыт с Чарским Братством? — меня передернуло. — Я не хочу быть тем сержантом, который станет учить их , с какой ноги нужно шагать.
